Во имя Отца и Сына, и Святого Духа
Сегодня мы с вами, дорогие братья и сестры, слышали удивительное Евангельское повествование о званных на брачную вечерю. Эта притча, предложенная всем нам за сей Божественной Литургией, продолжает наш разговор, начатый в прошлое воскресение.
Если помните, мы говорили о злых виноградарях. Мы говорили о том, что они, долженствующие принести плоды своему господину от принадлежавшего ему виноградника, вместо дани и благодарности и плодов своего труда, принесли жестокую неблагодарность и безумие, выразившееся в убийстве не только слуг, которых посылал к ним их господин, но и самого наследника этого имения, сына этого господина. И вот сегодняшняя тема созвучна тому, о чём мы с вами слышали в прошлое воскресение. Некий царь, как повествует об этом Евангелие сегодняшнего дня, именно ему Господь уподобляет Царствие Небесное, уготовил брачную вечерю своему сыну. Что может быть более радостного, более торжественного, более ликующего, нежели свадьба, а тем более, если человек женит своего сына! Конечно же, он всё делает для того, чтобы радостью наполнились чертоги его дома. И вот он зовёт тех, кто по праву должен был бы прийти на эту радостную, праздничную свадебную вечерю. Но происходит совершенно необыкновенное, более того, совершенно дикое – званые вдруг, словно сговорившись, начинают отказываться от приглашения, ссылаясь на вполне убедительные причины, которые по-человечески нетрудно понять.
Один говорит, что он купил землю, и не может прийти на брак, так как ему необходимо эту землю проверить, плодоносна ли она. Другие приглашенные говорят о том, что купили пять пар волов и их необходимо тотчас испытать в домашнем хозяйстве, ибо в этом они видит смысл своей жизненной деятельности и, извиняясь при этом, отказываются от приглашения. А третьи и вовсе говорят, что у них свой праздник, своя свадьба, и зачем им радоваться чужой радостью, когда у них своя собственная.
Обратите внимание, ведь речь идёт не о том, чтобы пойти и сытно поесть. Когда царь приглашает того или иного человека, он оказывает ему, прежде всего, величайшую честь, величайшее достоинство, этот человек почтён самим царём, ибо царь приглашает его на свой праздник, соделывает его причастником той радости, которой он хочет наделить своих друзей. И, однако же, все эти званые отказываются, повторяю, словно сговорившись друг с другом, от царского приглашения и от той чести, которая им оказана.
И вот тогда, как Господь говорит в Евангелии, разгневавшись, царь повелевает истребить этих званых и города их сжечь. С другой стороны, нам очень трудно себе представить таковую реакцию этого господина, так огорчившегося на неблагодарность людей, которым он оказал столь великую честь. Но он говорит своим слугам: поскольку званые не были достойными, пойдите позовите тех, кто меньше всего ожидал себе этого приглашения, пойдите на распутья дорог, пойдите в те места, где люди, даже и в мыслях не могли иметь намерения быть приглашёнными в царские чертоги, их позовите, пусть они придут, пусть наполнится вечеря присутствующими.
Это и происходит. Всех, и нищих, и калек, и убогих, слуги зовут на эту пиршественную царскую вечерю, и они входят в царские палаты и поверить не могут тому, что им оказана столь необыкновенная честь и столь величайшее достоинство, и сам царь их приветствует и оказывает им гостеприимство.
Сегодняшнее Евангельское благовестие в устах евангелиста Матвея имеет продолжение, прочие евангелисты, тоже повествующие об этом событии, пересказывая эту притчу Христа, на этом ее и заканчивают. Конечно, вполне достаточно и того, что мы с вами уже услышали, потому что в числе тех, к кому обращает Господь свой зов, мы можем увидеть и себя, потому что Господь бесконечно, беспрестанно зовёт нас всех на вечерю Сына Своего, на сию Божественную Литургию здесь на земле. Потому что здесь мы причащаемся Пречистых Тайн Христовых и соделываемся причастниками и наследниками вечной радости в Господе. Но через эту земную, в Церкви совершающуюся вечерю, Господь нас зовёт на небо с тем, чтобы там нам насладиться величайшей радости и утешения.
Святитель Иоанн Златоуст говорит совершенно поразительные слова (я не единожды их повторял) — ужас, который будет ожидать лишившихся Царствия Небесного, и горе, и мука, и страдания, будут заключаться не в том, что они будут гореть в огне неугасимом, это даже меньшая беда в сравнении с тем, на что они сами себя обрекают, лишая себя той радости, которую Бог уготовил в Царстве Небесном. И даже, — продолжает Златоуст свою мысль, — если соединить вместе тысячу геенн огненных, это всё равно будет меньшее наказание, чем то, которое человек приобретает, отказываясь от приглашения Бога, зовущего его в Царствие Небесное, в радость вечную. Потому что самая главная мука, — по мысли Златоуста, — это лишение той радости, которую Бог дарствует любящим Его.
И мы также представить себе не можем, какая эта радость. И даже если соединить вместе тысячу геенн огненных, то и они не сравнятся с тою мукою, которую приобретёт тот, кто лишится этой радости. Мы конечно своим скудным, ограниченным рассудком не можем постичь и понять эту величайшую радость, и нам, конечно же, это не под силу, в силу разных известных причин. Неслучайно апостол Павел произносит великие слова, которые мы с вами очень часто вспоминаем, говорит: Око того не видело, ухо того не слышало, на сердце то не приходило, что Бог уготовил любящим Его. Мы даже в самых смелых своих воображениях и фантазиях не способны представить даже отблеск той радости. Вот поэтому это будет самая страшная мука – лишение радости, которую Бог дарствует человеку.
И мы также не можем представить себе, какая мука ожидает лишившихся Царствия Небесного, от чего избави всех нас, Господи. Но мы тоже можем сказать, что око того не видело, и ухо того не слышало, и на сердце то не приходило, что мы готовим себе своими грехами и беззакониями, лишая себя Царствия Небесного. Это будет, наверное, в бесконечной степени отчаяние. Всем нам известна в какой-то степени крупица того, что такое грех уныния, чем является состояние отчаяния. Люди руки на себя накладывают, когда они впадают в отчаяние.
А там, что ожидает этого несчастного там? А это и будет в бесконечную степень возведённая мука и отчаяние, от того, что всё было в твоих руках, и ты сам своими собственными руками лишил себя жизни с Богом. Тот же самый Златоуст говорит слова, которые мы очень часто вспоминаем, что хуже, чем мы сами себе сделаем, нам никто не сделает, мы сами себя лишаем той радости, к которой всех нас призывает Господь.
Мы тоже с вами, ссылаясь на самые бездарные, нелепые, невнятные причины, говорим: я не могу пойти в Церковь, потому что у меня хозяйство, дела, заботы, у меня дети, у меня внуки, у меня, наконец, один единственный выходной на неделе. Мне хотя бы поспать до обеда нужно, я должен собраться с силами. Но мы именно здесь и собираемся с силами, в храме, потому что набраться этих сил нам более негде, как только в храме Божием с тем, чтобы восполнить усталость силою, которую Господь нам дарствует прещедро при совершении Божественной Литургии. А иным, причастившимся Пречистых Таин Христовых, дарствует благодать и радость, с которой не сравнится никакая человеческая немощь и усталость. Господь даёт новые силы для того, чтобы обрести возможность идти дальше.
Казалось бы, много уже было сказано и можно было бы на этом и закончить, но я всё же вернусь к основной мысли нашего рассуждения, потому что евангелист Матфей, наш богоглаголивый собеседник сегодня, не останавливается на отказавшихся званных, но продолжает повествование, рассказывая о тех, которые оказались приглашенными в силу обстоятельств и которые по абсолютно для себя неожиданным причинам стали наследниками радости, которую царь уготовил ради брака своего сына.
Т.е. наполнилась брачная пиршественная зала многими и многими пришедшими, и когда царь вышел посмотреть своих гостей, он вдруг увидел некоего человека в грязной, как написано, не в брачной одежде. Он подивился, что этому человеку была оказана такая честь, и он чуть не с помойки был приглашён в царские палаты, а он даже не удосужился руки умыть, грязь свою с себя смыть. Хоть какое-то, пусть бедненькое, но чистенькое на себя надеть, но тот как был в грязных, замусоленных лохмотьях, зловонных и вонючих, вот так в них и пришёл.
Ведь если вы приглашаете к себе близких людей, родственников, друзей на день рождения, и кто-то приходит в грязной, зловонной, скверной одежде, грязный, немытый, смердящий, не будет ли это оскорблением хозяевам, которые пригласили этого человека? Это будет подчёркнутым, циничным оскорблением пригласившим его. А если Господь нас зовёт к Себе, и мы приходим в грязной одежде? Раньше, особенно до революции, это особо подчёркивалось, что в храм Божий в святое Воскресение надевали самое лучшее, к Пасхе Божией специально покупали новую одежду и её лишь на Пасху позволяли надеть в первый раз, потому что к Господу идём. Конечно же, Господь не наших одежд праздничных ждёт и не нарядных украшений, не об этом сегодняшнее Евангелие. Господь, прежде всего, смотрит на сердце наше, и в этой связи я хочу продолжить эту мысль.
Вот царь подходит к гостям и видит этого грязного, оборванного человека и заметьте, как он к нему обращается, он его другом называет: друг! как ты сюда вошёл? как ты попал сюда в такой грязной скверной одежде? А он, как сказано, молчал. Что он может сказать? Ему нечего ответить, он безответен. Его пригласили на пир к царю, а он в грязной, замусоленной одежде пришёл, не посчитав для себя необходимым хоть как-то себя омыть, хоть как-то привести себя в порядок, потому что он ничего общего с уважением к царю не имел. Тогда царь повелел его изгнать прочь из царственных чертогов во тьму внешнюю, а по-славянски ещё более ярко звучит – во тьму кромешную, где плач и скрежет зубов.
Вот такое страшное сегодняшнее Евангельское повествование. Мне хотелось бы сделать ещё один акцент на последнем эпизоде, о котором мы только что с вами говорили.
В первой половине этого Евангелия говорится исторически об иудеях, и это созвучно с Евангелием, о котором мы говорили в прошлое воскресение, к ним Господь посылал пророков, учителей, святых Божиих человеков, чтобы они отозвались на зов Божий и пришли на вечерю брачную. Они отказались, сославшись на всё что угодно, лишь бы не быть на этом пиршественном торжестве, хотя повторяю, и к себе мы это вполне применяем, потому что на что мы только не ссылаемся, отказываясь идти в храм Божий.
А вторая часть, о чём только что было сказано, она касается нас в первую очередь, т.е. мы все Богом приглашены. И мы пришли сюда, мы отозвались, и мы все конечно пристойно выглядим, мы знаем куда шли. Но здесь, на земле, многое можно скрыть, прикрыть каким-то внешним благочестием и благолепием. А потом, когда мы войдём туда, в вечность, и когда Господь выйдет посмотреть на всех нас, Он любому из нас может сказать: Друг, а ты как сюда попал? Ты посмотри на свои одежды, на кого ты похож? Ты даже не удостоился изменить себя, тебе целая жизнь была дана Мною, почему ты ничего доброго в течении этой жизни не сделал? Как мы Великим постом поём «Чертог Твой вижу, Спасе мой, украшенный, но одежды не имам да вниду в онь», т.е. вижу, Господи, верую, знаю, что чертог Твой украшенный уготован всем любящим Тебя, но я, грешный, не имею одежды, достойной Твоего Царства, чтобы войти в него.
Преподобный Силуан Афонский высказал в своих поучениях замечательную мысль. Он рассказывал, как однажды зашёл в алтарь, в храме на Афоне, и увидел старца духовника, уже почтенных лет старика-монаха, который исповедовал. И вдруг он увидел, этот самый преподобный Силуан, необыкновенное зрелище, он увидел этого старого священника с лицом юноши, с сияющим ликом, и он понял, что Господь ему показывает, что это и есть та благодать, та слава, в которой находится священник, когда он совершает Богослужение, когда он совершает таинства. И он изумился и сказал: о, если бы люди, могли бы видеть священника в подлинном, настоящем свете, когда тот совершает Божественную Литургию. Или сами священники смогли бы увидеть себя духовными очами, то все бы они стали подвижниками, потому что не смогли бы больше вернуться к суетным, житейским попечениям. Эта благодать, в которую Господь облекает служителей Своих.
Быть может кому-то покажется нескромным в устах священника такое рассуждение, вот, дескать, какие мы дерзновенные, сияющие, светоносные.
Но есть другой, прямо противоположный пример. Один епископ рассказывал такую страшную историю, поразившую меня. Один священник умер и предстал пред Богом и видится ему, что он находится не в брачной одежде, не в той Евангельской, о которой мы с вами слышали, и нечем ему оправдаться, и ничего у него за душой, что он дерзновенно смог бы Богу показать за всё своё служение. А Господь спрашивает его, а он, лепеча, говорит: Господи, я сорок лет у престола Твоего стоял. На что Господь говорит ему: Я ни разу у Своего престола тебя не видел. Вот ужас объемлет сердце, когда Господь скажет тебе такие слова. Ты стоял столько десятков лет у престола благодати, Литургию совершал, а Я тебя там не видел.
Но это касается не только священников, потому что апостол Пётр называет всех нас, верующих во Христа, царственным священством, потому что все мы во Христа крестились и во Христа облеклись, мы все с вами облеклись в ризы святости, и вот нам Господь, каждому без исключения, мне и вам может сказать, когда мы предстанем туда в вечность: Друг! ты как сюда попал, что у тебя общего с этой радостью, которую Я уготовил любящим Меня.
Мне думается, что об этом каждому из нас должно задуматься, и как будет страшно и как будет просто чудовищно, когда мы все внешне творим добродетели, и внешне всё показное, а внутри всё пусто, гнило. Знаете, есть дерево сгнившее, трухлявое, есть на нём какие-то листочки, а вот пни его под корень, и вся эта гниль посыпется, потому что внутри ничего нет, вот от этого всех нас, Господи, избави, спаси и помилуй.
И пока нас Господь терпит, пока нас Господь зовёт и говорит: Придите, Я уготовил вам вечерю, радость, пиршество, не отказывайтесь, приходите на нее, разделите её со Мной; если мы будем говорить: Господи, мне сегодня некогда, у меня дела, у меня заботы, то и другое, пятое, десятое и так далее, вот тогда Господь нам скажет: Я не знаю, как ты сюда попал, для чего ты там, на земле жил, вот туда и иди, а со Мною у тебя ничего общего нет.
Повторяю и ещё раз подчёркиваю, что это касается нас, верующих людей. Мы как-то худо-бедно стараемся жить по-христиански, но если мы не живём во Христе, если мы не облекаемся в ризу святости, как бы это высокопарно не звучало бы, то мы будем лишены этих чертогов небесных, чертогов царских.
От чего нас всех избави, Господи и дай нам, Господи, еще время, усердие, старание, стремление, решимость отрясти этот прах, запинающий нас здесь на земле, чтобы через это суетное, скоропроходящее время не лишиться вечного и небесного. Аминь.
