Сегодняшняя евангельская притча, знакома не только здесь присутствующим людям, но и любому человеку, который может позволить назвать себя культурным человеком, человеком более или менее образованным. Евангельское благовестие, огласившее сегодня своды сего храма Божьего и всех православных храмов, говорит о блудном сыне, о той удивительной, трогательной, не способной оставить равнодушным ни одного из прикасающихся к этому евангельскому повествованию человека. Если нам захочется с вами выразить каким-то единственным образом историю рода человеческого, или вкратце, буквально в нескольких предложениях, пересказать Священное Писание, Библию, то вполне достаточно будет того, если мы перескажем сегодняшнюю евангельскую притчу. Этого действительно будет вполне достаточно, поскольку то, о чём мы сегодня слышали и о чём сегодня будем говорить, в преизбытке исчерпывает то наше человеческое понимание о Боге, которое Господь открывает нам в Свою очередь.
Сегодня мы слышали с вами трогательную историю об отце, у которого было два сына, я полагаю, что нет даже особой необходимости пересказывать сегодняшнее Евангельское благовестие, и вместе с тем при всей узнаваемости того, о чём мы с вами говорим, каждое слово, каждое предложение, каждая строчка этого евангельского отрывка поражает и побуждает вновь и вновь об этом говорить, поскольку человек повторяется тогда, когда ему хочется вновь и вновь говорить о том или ином предмете, который занимает его сердце. С одной стороны, нам всё это известно, из года в год мы слышим об этом в Церкви, и думаю не единожды в год мы, прочитывая Евангелие, вновь касаемся этого небольшого евангельского отрывка, и конечно он поражает своею удивительною новизною при том, что, казалось бы, мы знаем его наизусть, и вместе с тем он вновь и вновь поражает нас своим особенным Божественным вмешательством в нашу жизнь и в наше сердце.
Мы слышали о том, что у одного отца было два сына, старший был, как мы увидим из этого евангельского повествования, человеком достаточно серьёзным, вдумчивым, внешне он был исполнительным и преданным воле своего отца. В образе младшего сына мы видим существо неразумное, так назовем его, легкомысленное, человека, который не задумывается всерьез и по-настоящему, какую боль он может принести своим легкомыслием родному и близкому человеку, как он это делает по отношению к своему собственному отцу. Он ведь не задумывается над тем, что родительское сердце разрывается в клочья в буквальном смысле этого слова, когда оно обнаруживает столь совершенно безобразную неблагодарность. Подойдя к отцу, младший сын сказал ему: Отец, раздели причитающееся нам наследство, сейчас и здесь, зачем нам ждать твоей смерти. Не дай Бог никому из нас пережить подобного рода отношения к нам наших детей, когда они подходят и говорят: Я уже самостоятельный и взрослый человек, мне не хочется жить с тобою под одною крышей, мать и отец, вот я имею право на эту жилплощадь, – я утрирую и примитизирую, то о чём мы сегодня слышали в сегодняшнем Евангелии, но если это применить к нашему времени, то это вполне узнаваемо, – я имею права на эти квадратные метры, эта квартира тоже имеет ко мне отношение, поэтому продавайте её сейчас же и отдавайте мне причитающееся. Примерно так, в примитивной, повторяю, форме можно было бы интерпретировать сегодняшнее Евангельское повествование.
Я сегодня задумался, каждый из нас, наверное, сотню раз касался этого Евангельского повествования, а вот сегодня, я как то по-особенному услышал слово, по-славянски звучавшее в этом евангельском чтении. Младший сын подошёл и сказал: отдай мне достойную часть моего имения. То есть ему кажется, что он достоин этой части наследства. Да он палец о палец не ударил, он ничего ещё в своей жизни не сделал, но он считает, что он достоин причитающейся части наследства. Какое самомнение, какое безумие, какое неумение понимать боль родного человека, которую очень часто дети наносят своим родителям, абсолютно бездумно, абсолютно не задумываясь. Один священник, очень серьёзный и глубокий, однажды сказал так: до тех пор, пока у них своих детей не будет, любой сын, любая дочь не сможет понять те переживания, те страдания, которые испытывают родители, родительское сердце, и с возрастом всё больше и больше. Говорят так: маленькие детки – маленькие бедки, а большие дети, это совершенно другие проблемы, другие переживания, другие стороны, совершенно не сопоставимые с тем, что испытывают родители, скажем, при болезнях или в бессонных ночах в малом возрасте своих детей, и что они потом переживают тогда, когда эти дети вырастают. Сегодняшнее Евангельское повествование ярчайшим образом об этом говорит.
Но подивимся, дорогие братья и сестры, поведению отца, который мог прогнать прочь с порога, вон, своего неблагодарного младшего отпрыска, а он смиренно идёт на поводу у этого требования, хотя по закону он мог бы этого и не делать. Да, действительно, по закону наследства дети наследуют имущество своих родителей, но изволь дождаться в таком случае моей смерти, а вот потом уже будешь сам, как захочешь, распоряжаться не тебе пока принадлежащим наследием. Но отец об этом не говорит, он не призывает закон в поручители себе, а он смиренно и безропотно, без единого слова разделяет имение и отдаёт ему соответствующую, как было сказано, «достойную» часть, как это казалось младшему сыну. И он абсолютно не задержался в отчем доме, только получив причитающее, бежит прочь, как бы сломя голову, как от огня, прочь из отеческого дома, из родного дома бежит, чтобы насладиться грехом и беззаконием. Заметьте, какая страшная эскалация греха происходит. Это происходит всегда и с каждым человеком. Допустив малый грех, и не обратив на него внимания, грех овладевает волей, сознанием и самою жизнью человека, как это произошло с этим, как Евангелие его называет, блудным сыном, Сначала было легкомыслие и присущая молодости неблагодарность родителям, а потом он бежит прочь. Ему кажется, что он богач, он наследник, он бежит как можно дальше из дома, он пьёт, гуляет, блудит так, как будто с цепи сорвался, деньги швыряет направо и налево, а чего их считать? Не он же их заработал, не своими же руками он это всё приобрёл. Чьим-то горбом эти деньги были заработаны, а ему даром достались, как он говорил сам, «достойную» часть он принял, и поэтому он их не считает. Но сколько бы их ни было, при таком отношении к деньгам, они, конечно же, когда-нибудь закончатся.
Ещё вчера ему клялись в вечной дружбе друзья и подруги, с которыми он пил и блудил, а сегодня деньги закончились. Дырявые карманы, вывернутые наружу, обнаружили всю его нищету и ничтожность и никому не нужность, и вчерашние друзья и подруги тотчас же забыли его, и все эти клятвы в верности и дружбе, и в вечной любви они тоже были забыты. Это первое некое потрясение, которое поразило этого несчастного молодого человека. Он обнаружил себя в чужой далёкой стране, где не было ни одного знакомого или близкого человека, повторяю, вчерашние все разбежались, а сегодняшних ни единого не оказалось окрест его. Поэтому, чтобы хоть как-то не помереть с голоду, он нанялся пасти свиней. Свиньи – это тоже библейский образ. Неоднократно в Священном Писании мы прикасаемся с вами именно с этим образам, как состоянию нечистоты, крайней грязи и скверны. Так вот тот, который был наследником огромного имения своего отца, который сам имел в услужении слуг и наемников, он сам был вынужден наняться пастухом-свинопасом, пасти нечистых животных. И как об этом совершенно поразительно говорит Евангелие, он рад бы насытиться теми помоями, которыми кормят свиней, и он наверняка из этого помойного корыта лакал вместе с этими грязными свиньями, что бы хоть как-то утолить свой голод, но как написано, что и это не могло утолить его голодающее чрево.
Святые отцы все единомысленно говорят, что это удивительный образ власти страстей над человеком. Человек, пустившийся по пути утоления своих плотских страстей, он никогда не будет способен утолить свой голод, свою страсть тем, что предлагает ему лукавый враг рода человеческого. И он этими нечистыми, срамными страстями пытается утолить духовный глад своего сердца, но не имеет такой возможности, т. е. страсти не способны утолить духовного голода человека. Каждый из нас знает это дивное определение, всем нам известное, потому что мы очень часто вспоминаем эти слова учителя Церкви первого столетия Тертуллиана, который очень ярко и замечательно сформулировал, что душа человека по своей природе христианка, она по своей сути христианка, кто бы ни был человек — верующий, неверующий, знающий Бога, не ведающий Его. Просто Бог таким каждого человека сотворил, чтобы душа его сама по себе стремилась к свету, к Богу, к небу, она по природе создана христианкой, и поэтому ей свойствен голод о Боге. Если человек не живёт во Христе, тогда он пытается этот голод утолить чем угодно, любыми помоями, любыми суррогатами, чтобы хоть чем-то насытить своего духовного человека, но всё это бессмысленно, всё это беспомощно и не имеет ни малейшего под собою смысла и содержания.
Мы не знаем, сколько он в этом своем скотоподобном существовании пребывал. Но сегодня мы услышали поразительное слово. Когда мне приходится по этому поводу рассуждать, я всегда об этом неизменно говорю, потому что это выражение поражает. Конечно, поражает многое в сегодняшнем Евангелии, но это особенно, потому что с этих слов начинается преображение этого несчастного человека. Он пришёл в себя и вспомнил, как говорит Евангелие, что у его отца последний раб вдоволь хлеба ест, а он, его сын, с этими свиньями питается этими помоями, этими рожками. Пойду, подумал он лишь в своём сердце, к своему отцу, – какая благая мысль посетила этого несчастного человека, – и скажу своему отцу: «Отец я согрешил на небо и перед тобою, я недостоин называться сыном твоим, пусть я буду одним из последних наемников твоих, не отвержи мене от лица твоего».
Это выражение «пришёл в себя», оно поразительное, мы очень часто используем его в просторечии, когда мы говорим, что человек был мертвецки пьян и пришёл в себя, он очнулся, он протрезвел. Человека избили до потери сознания, он находится в бессознательном шоке, и он пришёл в себя, очнулся. Человек от наркоза пришёл в себя, после операции пришёл в себя. То есть мы говорим об этом тогда, когда говорим о страшных потрясениях в жизни человека, когда он теряет разум, волю, когда он теряет самого себя, но происходит чудо, и он пришёл в себя. В духовной жизни это тоже уместное выражение, сегодняшнее Евангелие как раз воспроизводит его по отношению к этому блудному сыну – он пришёл в себя. А когда он пришёл в себя, он ужаснулся тому состоянию, в котором находится. Это был первый шаг к Богу, к возвращению. Пойду, говорит, и вернусь к своему отцу – это уже второй шаг. Заметим, не только подумать об этом важно, а важно встать и пойти, потому что он, придя в себя, ужаснувшись всему тому, что он творил и делал и где он находится, он подумал – вернусь. Благой помысел, но он не только остался помыслом. Он встал и пошёл.
А вот уже потом происходит самое настоящее, величайшее чудо, потому что отец, который все эти годы только лишь и думал, что о сыне своём блудном, и все глаза свои проглядел, и глаза свои выплакал, смотря на эту дорогу безлюдную, по которой ушел когда-то много лет назад его младший сын. И он в своём сердце почувствовал, быть может, он уже и видеть не мог, а ощутил сердцем, всем своим существом, – это родительскому сердцу, материнскому сердцу очень свойственно, когда мать чувствует боль своего ребёнка. Я тысячу раз приводил пример, он мне очень близок и совпадает с тем, о чём мы сегодня говорим с вами, это мысль одного священника, она очень глубоко запала мне в сердце. Этот батюшка рассуждал, рассматривая гениальное полотно Рембрандта «Возвращение блудного сына», любому здесь присутствующему в воображении понятна эта картина, и этот священник сделал удивительное наблюдение. Знаете, он сказал, что самое главное в этой картине, это не старик, который обнимает своего сына. А ведь заметьте, там ведь тоже старик, один старик обнимает другого старика, то есть всю жизнь скитался, блудил этот младший сын, не просто недельку, другую погулял где-то на стороне, попил, погулял и вернулся. Ничего подобного, один старик обнимает другого старика. А тот старик, который на коленях стоит, плешивый, грязный, зловонный, так и чувствуется с этой картины это зловоние, хотя кистью это передать невозможно. Но самое потрясающее в этой картине – это ноги сына блудного, они как бы выпирают из этой картины, потому что как ещё изобразить дорогу длиною в целую жизнь. Эти ноги избитые, израненные, коростой изъеденные, цыпками изуродованные, вот эти ноги и есть тот путь блудного сына к своему отцу в свой дом отчий. Действительно гениальное полотно.
Придя в себя, придя в ужас от содеянного, он пошёл и вернулся. Но слова, которые он говорит, они тонут в той радости, которая наполняет сердце его отца. Отец не слушает его покаянных слов, которые тот произносит: отец, я согрешил на небо и перед тобою, я недостоин называться сыном твоим. Он этого не слышит, потому что всё это для него не имеет никакого значения, потому что сын его вернулся. Что может быть более радостного для отцовского сердца? И он говорит слугам, чтобы принесли лучшую одежду, а по-славянски это еще более ярко звучит – первую одежду, то есть первая одежда была в доме, когда он ушёл из него, то есть для него этих лет уже больше не существует, пролитых слез не существует, истерзанного сердца уже не существует, горечи и скорби уже не существует, потому что радость всё перекрыла собою, всё переполнила. Принесите первую одежду, давайте забудем об этом недоразумении, примерно так об этом думает и говорит отец, давайте выбросим из памяти этот кошмарный сон, когда не моего сына было, он вернулся – это самое главное, ни о чём думать уже больше не будем, заколите тельца упитанного, пригласите всех на этот пир, уготовайте радость, пусть все соберутся, потому что мой сын был мёртв, а ныне он воскрес. Вот что значит родительское сердце, которое готово всё прощать, для которого не существует боли, причиняемой детьми, стоит им только обернуться и вернуться – всё забыто родительским сердцем.
Это мы говорим о людях, о нас с вами, нам Бог даровал такую благодать, по-другому это не назовёшь, прощать и не помнить обид, которые причиняют нам наши дети. А что сказать о Господе, Который в совершенно не сопоставимой, несравнимой мере готов прощать всем нам. В Священном Писании есть слова, где пророк восклицает: Ты Бог, любящий прощать! Вот наш Бог любит прощать, мы Его оскорбляем, мы Его унижаем, мы глумимся над Ним своим нечестием, своею неблагодарностью, своею скверною, а Он любит нас прощать и это Его свойство – Ты Бог, любящий прощать!
Этим Евангелие не заканчивается, я всегда это подчёркиваю, мне меньше всего хочется говорить сейчас о старшем сыне, о том, о котором мы как-то забываем, потому что самое основное касается, конечно, блудного сына, но там есть ещё старший сын. Не знаю, какую боль, быть может, даже большую этот старший сын причинил своему отцу, потому что он не захотел порадоваться тому, что его младший брат пришёл в дом, вернулся. Он даже так и говорит: этот твой сын пришёл, и ты тут возрадовался, пир устроил. Заметьте, он не говорит «мой брат» вернулся, а «твой сын» вернулся, как это больно родительскому сердцу воспринимать и слышать.
Это трогательно, что отец выходит навстречу младшему блудному сыну, увидев, почувствовав его там вдалеке ещё, и он обнимает его и принимает в своих отеческие объятия. А здесь старший сын возвращается с поля, он тоже выходит к нему навстречу, тот не хочет войти в дом, в свой дом, потому что этот дом перестал быть ему своим, потому что тот, о котором он не переставал никогда думать, хоть он и был наследником, и основным, потому что не с кем было делить это наследство, так как тот ушёл и, быть может, сгинул давно и издох, и память его погибла с шумом, но он никогда не переставал, наверняка, думать со страхом, а вдруг он вернется. И вдруг это произошло, а тут это ликование в доме. И он прекрасно понимает, что является причиной пиршества, этой радости, потому что никаких других причин и поводов не могло бы быть, кроме как возвращение его младшего блудного брата. И отец к нему выходит и говорит: ну что ты, милый, неужели ты думаешь, что я о тебе забыл, неужели ты думаешь, что тебе уделено меньше отеческого внимания и любви, ведь всё моё – это твоё, поэтому то, о чём ты переживаешь, не об этом нужно думать, не о том, что я, может быть, в своей скорби меньше уделял тебе внимания и заботы, а о том, что брат, – и он настаивает на этом, он опять повторяет эти слова, – не сын мой, а именно брат твой младший был мёртв, а ныне воскрес, был пропащим, а сегодня вернулся, об этом должно радоваться и ликовать.
Мне кажется, очень премудро, очень глубоко то, что в Евангелии мы не знаем с вами, как поступил этот старший брат, этот старший сын, Евангелие заканчивается, неким многоточием: сказал отец, что нужно возрадоваться о воскресшем брате твоем и на этом заканчивается. Мне хочется верить, что сокрушилось сердце этого старшего сына, этого старшего брата, и он внял словам своего отца, не ушёл прочь по той же самой дороге, по которой некогда ушёл его младший брат, а вошёл, взойдя по ступеням, в дом отчий и обнял своего брата, и принял его как самого родного человека, возрадовался и возвеселился, ибо о том и должно было возрадоваться и возвеселиться, что брат его меньший был мертв, а ныне воскрес, был пропащим, а ныне он обрелся.
Этим мне хотелось бы закончить сегодняшнее многословное обращение к вам, мои дорогие братья и сестры, чтобы нам из всего сегодняшнего дивного, совершенно удивительного Евангельского повествования извлечь самую главную мысль, что мы все с вами блудные сыновья Отца Небесного, некогда взявшие в преизбытке наследие, дарованное от Господа каждому из нас в преизбытке талантами и дарованиями, ушли в страну далече, и там расточили, разбазарили, размотали всё то, что Богом нам было прещедро даровано. Но некогда придя в себя, вернулись к Отцу своему Небесному. Чтобы покаяние, которому каждому из нас на пути нашем к Богу столь знакомо и близко, никогда не оставляло наше сердце, чтобы мы всегда, идя через пространство своей жизни, знали, что Бог выше всякой правды человеческой, что Бог любит нас бесконечно, и нет такого греха и нет такого падения, которое Бог не простил бы каждому из нас. Нам же должно, отринув грехолюбие, отринув самомнение, гордыню, свойственную старшему брату, стяжать подлинное сокрушение в своих грехах, подлинное покаяние и через это соделаться наследниками вечной жизни и Царствия Небесного, того подлинно Отеческого дома, в который каждого из нас Господь ждет, соделав наследниками вечной жизни и Царствия Небесного. Аминь.
