Проповедь протоиерея Георгия Гуторова в Неделю о блудном сыне

Во имя Отца и Сына, и Святого Духа.

Продолжающийся праздник Сретения Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа сегодняшним днём наполняется особым смыслом, поскольку сей воскресный день имеет собственное название, именуясь Неделей о блудном сыне. И празднуя Сретение Богомладенца Спасителя праведным Симеоном Богоприимцем, мы сегодня тоже говорим о встрече необыкновенной и удивительной.

Сегодняшнее Евангельское повествование является одним из самых удивительных текстов, которые поражают своею необыкновенной надеждой, которая вселяется в сердца каждого, кто прикасается к этой замечательной притче,  озаглавившей собою сегодняшний воскресный день и которая является предвестием того святого и благословенного великопостного времени, которое приближается к нам. Конечно же, все мы, здесь присутствующие, прекрасно знают содержание сегодняшнего Евангельского чтения, а  многие из нас даже могут наизусть произнести многие выражения этого замечательного Евангельского благовестия. И вместе с тем, Церковь вновь и вновь ставит нас пред судом этого необыкновенного свидетельства любви Божией и того, как человек может относиться к тем непреложным дарам Божиим, каковыми Господь посещает каждого из нас. Хотя бы обзорно вновь вспомним эти замечательные слова, которые сегодня мы слышали за Божественной Литургией в устах святого апостола евангелиста Луки.

Мы слышали о том, что у одного человека было два сына, младший из которых, приступив к отцу, стал требовать причитающуюся ему часть наследства. Сразу же, с первой строчки возникает странное недоумение. Может быть, мы не обращаем на это внимание, но на самом деле младший сын, не дождавшись того времени, когда наследство должно быть распределяемо между наследниками, то есть после смерти того, кто владеет имением, не желает ждать и желает сейчас же вступить в свои законные права наследства.

Он говорит своему отцу: дай мне причитающуюся часть принадлежащего мне имения. Вот обратим на это внимание. Человек очень часто предпочитает лишь часть, некую небольшую долю, нежели то, что ему по праву принадлежит, а ему всё принадлежит, ибо он наследник, но ему не хочется ждать, ему сейчас и здесь вынь да положь всё, на что он имеет свои права.

Отец, который мог бы прогнать долой с глаз своих этого неблагодарного, ничтожного сына, идёт у него на поводу, как нам иногда кажется, хотя имеет полное право не удостоить его даже ответом, а не то, чтобы отдать ему то, на что тот притязает. И, тем не менее, отец смиренно делит имение своё и отдаёт причитающуюся по закону часть своего имения младшему сыну, который, как мы видим, быть может, даже не успев убежать стремглав из отеческого дома, тут же разбазаривает и прогуливает всё то, что его отцом приобреталось трудом и усердием.

Этот младший сын спешит бежать прочь из дома отчего, чтобы ничто его не удерживало в этом доме. Быть может, потому и бежит, что ещё остатки совести остаются в сердце этого человека. И бежит так далеко, чтобы там уже было бессмысленно обращать внимание на собственную совесть и на её голос, говорящий к сердцу человека. Чтобы там уже не было никакой возможности ни обернуться назад, а тем более вернуться в дом отеческий. И там он пропивает и прогуливает всё, что отец ему дал.

Такая нелепая бездарность! Ну разве это удивляет нас с вами, дорогие братья и сестры? Молодость очень часто бывает вот такой бесшабашной, такой безудержной, бездумной и безмозглой, когда человек абсолютно не ценит того, что чьим-то горбом наживалось и приобреталось, всё это в пух и прах разлетается.

 Ещё вчерашние друзья, клявшиеся в вечной дружбе этому несчастному младшему сыну, блудному сыну, как называет его Церковь и Евангелие, они все вдруг куда-то пропали, ни одного из этих верных друзей не осталось вокруг него тогда, когда его карманы стали пусты, когда он, вывернув их, вдруг обнаружил, что он гол, как сокол, что ничего за душою у него нет. А голод, говорят, не тётка, и чтобы как-то прокормиться, он нанимается пастухом-свинопасом. Наверное, это крайняя степень наемничества, потому что ничего более оскорбительного для человека, по крайней мере, человека его положения, представить невозможно.

И как мы видим с вами в Евангелии, такие точные, замечательные фразы характеризуют состояние этого несчастного молодого человека, который желал бы утолить свой голод вместе со свиньями, которых он пас, но и такой возможности не имел. Видимо, эти чавкающие свиньи сами не подпускали его к тому корыту, из которого они насыщались, а он бы и этому был бы рад, но даже и такой возможности не имел.

Святые отцы объясняют это место замечательно, они говорят, что тот господин, к которому в услужение нанялся блудный сын, это диавол, враг рода человеческого, а свиньи – это наши пороки, грехи, и человек пытается утолить свой голод, но ничего у него не получается.

Давайте обратим свое внимание на какого-нибудь человека, любого, а хоть на каждого из нас. Когда человек, связанный той или иной страстью, какой угодно, грубой, зловонной, мерзкой, блудной страстью или пьянством, или наркоманией, или курением, или такой страстью, что и страстью мы ее не называем, – осуждение, сплетничеством (это тоже страсти), гневом, злобой, раздражительностью — это всё страсти. Через запятую можно этот ряд продолжать, всё то, что свойственно в той или иной степени каждому человеку. И вот когда человек, например пьяница, говорит: сейчас я напьюсь, а уж завтра точно не буду, ни капли не выпью, – это глупый самообман, потому что завтра он тоже будет искать эту же бутылку, потому что страсть его так держит, что он ничего с собой поделать не может. Или тот же самый гнев. Говорю себе: вот завтра я уж точно не буду гневаться, сегодня я в раздражение впал, а вот завтра я, конечно же, смирюсь. Ничего подобного, каждый из нас прекрасно понимает, что будет хоть что-то против нашего настроения, и все благие намерения уже забыты.

Поэтому вернёмся к мысли уже начатой. Святые отцы объясняют, почему он не мог утолить свой голод, потому что страстями человек утолить себя не может, и сегодня он свою страсть удовлетворил, а завтра вновь, как послушный раб, беспомощный и жалкий, будет вновь тянуться к этой же страсти и ничего не может с собой поделать.

Мы не знаем, сколько влачил такое ничтожное состояние этот блудный сын, пока вдруг не пришёл в себя. Какое точное определение – прийти в себя, вернуться в себя.

Я много раз это сравнение приводил. Когда человек впал в беспамятство, потерял сознание, и вдруг, спустя какое-то время, он вдруг пришёл в себя. Вот также и грешник, творящий беззакония, вдруг приходит в себя и говорит: у моего Отца Небесного последний раб вдоволь хлеба ест, а я с этими погаными свиньями чавкаю из одного корыта. Пойду и вернусь к своему Отцу и скажу: Отче, я согрешил на небо и пред Тобою, я не достоин называться последним из рабов Твоих, но не отринь меня.

Вот с этим помыслом этот человек пришёл в себя, он очнулся, встал и пошёл. Это тоже ключевая фраза сегодняшнего Евангельского повествования. Не просто размышлять о том, как бы было хорошо, если бы вернуться в дом моего отца, как хорошо было бы покаяться, как хорошо было бы исправить себя, как хорошо было бы жизнь свою изменить. Это всё называется благими намерениями. Помните, у кого было сказано, что вымощено благими намерениями? Так вот, иногда бывает именно так, благими намерениями вымощена дорога в ад, потому что человек кроме рассуждений и отвлеченных размышлений, как хорошо было бы то или другое сделать, ничего не делает.

А здесь, совершенно иная реальность – встал и пошёл. Т. е. нужно не просто прийти в себя и осознать весь ужас и кошмар, который ты натворил в своей жизни, но нужно встать и идти к покаянию, идти к Богу, возвращаться к Нему.

А что же отец? Мы видим с вами, что отец, который все эти годы скорбел и плакал о своём блудном сыне, видит его издалека и первый идёт ему навстречу. Он первый приемлет его в объятия, он даже не слышит его покаянные речи и не потому, что он не хочет его слышать, а потому что он сердцем своим проник в то сокрушение, которое привело его сына обратно в родной дом. И он повелевает принести первую одежду, «лучшую» в русском переводе, а в славянском «первую» одежду. Почему? Это не синонимы, первый и лучший. И святые отцы объясняют почему первую? Потому что первой одеждой именуется благодать святого крещения. Покаяние это то, что осознал блудный сын и пришёл, потому Отец Небесный, видя покаяннные слёзы своего сына, говорит: принесите первую одежду, т.е. утраченную. Те обеты, ту святость, ту чистоту, которую он приобрёл при крещении и утратил, верните ему эту одежду, облеките его в эти ризы, в ризы прежней святости.

Приготовьте пир, заколите тельца упитанного, всех позовите, всех пригласите, чтобы все радовались этому торжеству, потому что сын мой был мёртв, а ныне он воскрес, был пропавший, а сегодня он нашёлся. Вот это удивительная любовь, ни с чем несравнимая, ничем не ограничиваемая, ни перед чем не останавливающаяся Отца Небесного ко всякому грешнику.

И мы видим из этого удивительного Евангельского повествования, что нет такого греха, его по сути, в принципе не существует, который Бог не простил бы человеку. Главное, чтобы человек сам шёл к Господу. Если он, придя в себя, скажет: вернусь к своему Отцу, паду пред ним, то Отец Небесный первым идёт ему навстречу, всё забывает, простирая свою любовь, безграничную, бесконечную перед любым несовершенством своего сына.

Говоря о блудном сыне, потому что эта притча самое эпическое, монументальное, что ли, впечатление производит на каждого из нас, она не может никого из нас оставить равнодушным, потому что каждый из нас в той или иной степени, конечно же, узнаёт себя в этом блудном, заблудившемся сыне. Неблагодарном, недостойном, скверном, который ушёл прочь из дома отеческого. А ведь мы с вами знаем, об этом всегда говорим, что у нас порою не хватает времени, порою не хватает сил, внимания дослушать, как полагается, окончание этой Евангельской притчи.

Потому что, говоря о блудном сыне, о младшем сыне, мы порою забываем о старшем сыне, о том, который остался в этом доме. Но что с ним происходит, когда возвращается его родной брат? Казалось бы, нет и не должно быть никаких границ и пределов радости, которая наполняет этот дом, потому что он наполнился ликованием и радостью. Дом, который уже забыл о том, что такое праздник, забыл о том, что такое радость, потому что этот дом был с потухшими и ослепшими окнами, этот дом был в скорби, потому что младшего сына в нем не было.

Какое родительское сердце способно радоваться, утешаться, ликовать, если дети скорбят, да у тебя даже мысли не будет ни о какой радости, потому что всё твоё существо только лишь о том и думает, о том и помышляет, о том лишь скорбит, что о своих несчастных детях.

И когда возвращается с поля старший наследник, старший сын, Он вдруг видит ликование, радость, музыку, песни, то есть всё то, что наполняет и является содержанием любого праздника, он приходит и мрак наполняет его сердце. Он наверняка всё это время, все эти годы предвидел, что когда-нибудь это произойдёт, когда-нибудь он всё-таки вернётся.

Опять же, знаете, когда люди, хотят подчеркнуть своё неприятие кого бы то ни было, они пренебрежительно называют того человека не по имени, а в третьем лице, он или она. И тогда старший сын подзывает пробегающего слугу и спрашивает, что в доме произошло, и что является причиной этой радости? Тогда радостный слуга говорит: да как же ты не знаешь, брат твой вернулся, и отец пир уготовил, все радуются, он всех пригласил; слуга зовёт старшего сына своего господина войти в дом, но тот не хочет войти, и тогда этот слуга, войдя в дом, видимо предупреждает своего господина о том, что его старший сын стоит на улице и не хочет войти в дом.

И опять мы видим необыкновенное смирение отца.

Он бежит навстречу возвращающемуся блудному сыну, он выходит из палат, из чертогов своего дома для того, чтобы пригласить и старшего в эту радость войти. Но старший упорствует и начинает осуждать, начинает браниться на своего отца. Он говорит примерно так: как тебе не стыдно, я всю жизнь трудился на тебя, я для тебя всё делал, я остался в твоём доме. Он, заметьте, не называет своего брата братом, он говорит «твоего сына», т. е. он не хочет его осознавать своим братом – не брат он мне вовсе, это твой сын, пускай даже и я твой сын, но не брат он мне.

Что должно испытывать при этом родительское сердце?

Много ли радости у матери, если два ее сына друг друга ненавидят, они друг друга проклинают эти сыновья, и в ее день рождения один принёс цветы, а другой коробку конфет. Много ли радости будет у матери от этих цветов и конфет? Да никакой радости не будет, потому что самая главная радость для неё – это мир между её детьми, согласие и любовь, и никакие подарки, никакие знаки внимания никогда не утешат материнское сердце.

То же самое и здесь: ты даже козлёнка не дал, чтобы я со своими друзьями попраздновал. Заметьте, речь идёт о том, чтобы не в доме отеческом, не в доме отчем, а там где-нибудь попраздновать. Этим козленком он уже клевещет на отца, неужели, если бы старший сын сказал отцу: Отец, дай мне козленка, у нас есть повод с друзьями попраздновать, – да неужели отец отказал бы: что там козленок, возьми стадо козлят! Но нет, он уже настолько разгневан, что уже напраслину на своего отца возводит. Какой козлёнок, сын, что ты говоришь, ведь всё моё твоё, о каком козлёнке можно говорить сейчас. А о том нужно радоваться, что брат твой, – отец настаивает на этом, – не сын мой, а брат твой, вернулся. Будучи мёртвым воскрес, будучи заблудшим вернулся, вот что составляет радость всей нашей жизни, всего отеческого разумения.

На этом заканчивается Евангельское повествование. Не знаем, зашёл ли старший сын в дом и быть может, обнял своего младшего брата, и забыл о всех тех обидах и горестях, какие были. А может, и нет, не зашел, а ушел по той же самой дороге, по которой когда-то младший бежал, и где выплакал все свои глаза, смотря без устали, отец в надежде, что когда-нибудь сын вернётся и по этой же самой дороге.

Не знаю, нам предоставляется некое право выбора. Что вы хотите предпочесть, какой конец завершения этой семейной драмы? Мы можем сами продолжить, как нам заблагорассудится. Но речь ведь не об этом, речь о том, что каждый из нас может быть и старшим братом.

Очень часто многие из нас, приходя в Церковь, поначалу своей жизни были блудными сыновьями, творили, что знали, чего не знали, что хотели, чего не хотели. Жили по своему произволу, а потом Господь милостью Своей призвал, Господь коснулся сердца, Господь  вразумил и мы пришли, подобно младшему сыну, говоря: Отче, прости меня, я согрешил на небо и пред Тобою, не достоин я ничего, пускай я буду последним из наемников Твоих, но не прогони меня из Твоего Отеческого дома и крова.

А Отец Небесный принимает и пир приуготовляет, и соделывает нас наследниками вечной радости, потому что, причащаясь Пречистых Таин Христовых (это и есть тот самый мысленный телец упитанный), которого Господь нам дарует, Он заколается Сам в снедь верным, чтобы мы причащаясь Его, удостоились вечной радости с Господом.

А потом мы взрослеем и привыкаем, мы чувствуем себя завсегдатаями Церкви, – вспомним Евангельское повествование прошлого воскресного дня о мытаре и фарисее, – и уже начинаем совершенно по-другому смотреть на многие вещи, и на многих людей начинаем по-другому смотреть. И вот приходит кто-то,, как мы когда-то пришли, а мы на него смотрим уже свысока, как старший брат. А если его принимает Отец Небесный в свои объятия, у нас почему-то настроение портится: как же так, почему это, я столько хожу в Церковь, я столько молюсь, никаких особых откровений не чувствую, а вот ему почему-то всё. У нас настроение портится. Это зависть, которой был болен старший сын.

Зависть может все благие, добрые дела, поступки, намерения перечеркнуть и ничего после того доброго, что мы делали не оставить, потому что ничего нет страшнее зависти, зависти, которой был болен этот несчастный старший сын, и в итоге, по сути своей, он ничем не отличается от младшего сына. Потому-то святые отцы говорят о том, что  величайший, бесценный дар – дар покаяния, видения своих грехов и дар неосуждения других людей.

Обратим внимание, мы сейчас переживаем с вами, дорогие мои, предшествующие, подготовительные неделю к Великому посту. О чём говорит нам сейчас Церковь? О том, что она всегда будет в течение всего Великого поста говорить.

Преподобный Амвросий Оптинский говорит так: покаяние можно принести Богу за одну минуту, – обратим на эти слова внимание, – но к этой минуте нужно подготовиться. Не просто спонтанно, вдруг, ни с того, ни с сего. Ах, я сейчас покаюсь, – ничего подобного. Эти эмоциональные всплески как приходят, так и уходят. Поэтому к этой минуте, к покаянной минуте, нужно подготовиться, и поэтому Церковь нас готовит в течение трёх недель, говоря нам очень важные вещи о том, кем мы должны быть, в какую меру мы должны вырасти. Кто мы – надменный, кичащийся своими мнимыми, надуманными добродетелями фарисей или кающийся мытарь? Кто мы – блудный кающийся сын или старший сын, который и слышать ничего не желает от отца своего, что вернулся брат его? Он смертельно оскорблён этим поступком, как он смел сначала уйти из дома, а потом ещё в большей, в превосходной степени, возмущен, как он посмел вернуться в дом отца моего?

Кто мы?

На следующей неделе мы будем воспоминать Страшный Суд Божий, и об этом нам будет тоже говорить Церковь всегда, по преимуществу во время Великого поста. И последнее предшествующее воскресение накануне самого великопостного делания – Прощёное воскресение, которое говорит нам, что все наши труды, все наши молитвы, все наши подвиги, все наши посты будут бессмысленными, если мы не примиримся друг с другом. Всё это не будет иметь никакой пользы и не более, чем будет культивировать в нас самомнение фарисейское, поднимающее в наших же собственных глазах нас до каких-то гигантских размеров.

Как известно, любой пузырь, как мыльный пузырь, например, рано или поздно всё равно лопнет. Вот то же самое происходит с мнимым праведником.

Вы скажите, что он чем-то Богу угодил, но одним можно только угодить – покаянием. Одним лишь только можно Богу угодить, неосуждением других людей, миром в своём сердце, и миром с ближними своими.

Вот этому нас научает сегодняшнее Евангельское чтение, дорогие, братья и сестры, поэтому все свои силы приложим к тому, чтобы увидев свой грех, увидев себя в том самом блудном, но кающемся сыне, сыне Отца небесного, будем всегда, бия себя в грудь, просить у Господа прощения за свои грехи и свои беззакония.

А если мы скажем, что моя совесть не обличает меня в грубых грехах и в том, что я творю беззакония, не был пропойцей по милости Божьей, не творил распутство и тому подобное, то и это не повод для того, чтобы горделиво, свысока на всех смотреть, а повод для того, чтобы смиренно благодарить Бога за то, что Господь оградил нпс от тех или иных скверн и не соделал нас причастным тому, что могло бы меня низвести в вечную погибель и вечную смерть.

Святые отцы говорят нам о том, что не один человек не должен обольщать себя тем, что тот или иной грех его не касается. Только по милости Божией Господь не допустил, чтобы с нами то или иное произошло. Но это вовсе не означает, что люди, которые нравственно, морально опустились и пали на дно греха, хуже нас. Так Господь им попустил, а нас оградил, это не наша личная заслуга, не наша личная добродетель, а тем более, не повод для того, чтобы себя считать лучше других, а повод к тому, чтобы Бога смиренно благодарить: Господи, я благодарю Тебя, что милостью Твоею не знаю всех этих гадостей, о которых кто-то говорит. А тем более не повод превозноситься перед теми людьми, которые, так уж их жизнь сложилась, скатились к нравственному падению.

Поэтому, дорогие мои, каясь в своих грехах, будем за всё благодарить Господа и радоваться тому, что Господь даровал нам понимание того, что невозможно жить с грехом. Грех не может утолить наш духовный голод, грех не способен даровать нам счастье и благополучие здесь на земле, потому что на грехе невозможно построить своё счастье, как бы тебе этот грех не казался бы сладостен и привлекателен, это самообман. И только лишь на живом общении с Господом, живом покаянии Ему мы способны построить и своё земное благо и благо небесное. Аминь.