Проповедь протоиерея Георгия Гуторова в неделю сыропустную. Воспоминание Адамова изгнания.

Во Имя Отца и Сына и Святого Духа.

         Буквально несколько часов отделяет нас с вами, дорогие братья и сестры, от начала особого спасительного и благословенного времени – поприща Великого поста. Сегодня апостол Павел говорил замечательные слова в послании к Римлянам, которые неслучайно именно сегодня положены для чтения за Божественной Литургией. Он говорит о том, что как никогда приблизилось сегодня к нам спасение, ибо ночь прошла, а день приблизился. Это действительно так, потому что Святая Четыредесятница, приближающаяся к нам, отделена, как уже было сказано, совсем коротким временем. Мы должны постоянно и настойчиво твердить, внушая своему сердцу, что нет более спасительного времени, нежели время, приближающееся к нам.

Всех без исключения, в той или иной мере это время страшит. Быть может, я позволю себе несколько нелепое сравнение, но, по крайней мере, я воспринимаю приближающейся пост как состояние человека, который стоит на берегу холодного озера, и ему непременно и обязательно нужно окунуться в это озеро. Сколько внутренних противоречий, сколько страхов, сколько всего того, что отталкивает человека от того, чтобы сделать этот решительный шаг. Но когда ты окунешься, тогда даже и вылезать не хочется из этой проруби, из этой полыньи, еще так недавно тебя пугавшей.

Вот также с каждым из нас. Не знаю насколько это совпадает с вашими ощущениями, но мне всегда хочется чтобы сегодняшний день скорее прошел. Мне он кажется тягостным и неопределенным: еще пост не начался, но вместе с тем, ты уже не можешь по-другому мыслить, по-другому рассуждать и думать, нежели переживая завтрашний день и наступающее за ним святое и благословенное время поста.

         Каждый из нас наверняка отдает себе отчет в том, что более честного, более правильного времени в жизни каждого из нас нет, потому что пост — это время возможности собрать себя в некую цельность, в некое состояние единства воли, разума, телесных чувств и душевных переживаний. Неслучайно, накануне приближающегося поста Церковь доносит до нашего внимания исторический факт Адамова изгнания, как самого страшного и самого трагичного события в истории мироздания. Грехопадение прародителей – утрата самого радостного, что могло быть в жизни человека, это утрата живого общения с Богом — ничто не способно сравниться с этой вселенской трагедией и катастрофой, которую сегодня Церковь воспоминает накануне и на пороге Великого поста.

Есть замечательные слова, которые вполне будут сопутствовать сегодняшнему дню. Эти слова мы нередко вспоминаем именно на кануне Великого поста: слова преподобного Исаака Сирина, который, рассуждая о грехопадении прародителей, употребляет замечательный глагол, говоря о том, что произошло с согрешившим Адамом. Он сказал так просто, но вместе с тем, очень глубоко: Адам пал и разбился.

Как зеркало, как стекло разбивают, вдребезги разбился. Вот это произошло с Адамом. И это, наверное, сама страшная катастрофа из всех, которые известны всему огромному историческому пути рода человеческого. Потому что это была утрата Бога, это была утрата Рая.

Мы вчера за Всенощным Бдением слышали этот горький плачь Адама, седевшего изгнанным из Рая сладости, изгнанным из Эдемского сада и лишенного живого общения со своим Создателем. Он плакал, рыдал, говоря: Раю мой, Раю. То есть навсегда утраченная радость навеки вошла не только в сердце самого Адама и его жены Евы, но и всего рода человеческого, и это страшная катастрофа, которая произошла с ним ради непослушания. Обернулась трагедией для всех людей и весь род человеческий является как бы заложником этого страшного преступления.

Преступление заключается не в той, как кому-то, быть может, по легкомыслию кажется, малости от вкушения запрещенного плода, который Бог повелел не вкушать прародителем. А прежде всего, и что самое страшное, от непослушания. У премудрого Соломона есть примерно такие слова: Непослушание хуже убийства, хуже волшебства, хуже чародейства. Это есть непослушание. Непослушание в самом большом измерении, непослушание Богу. И вот они, прародители, преступив эту заповедь, лишились всего.

У священномученика Иринея Лионского есть тоже замечательные, потрясающие слова об этом событии, мы и их нередко вспоминаем, говоря об этом, в преддверии начинающегося Великого поста. Он говорит это с некоей иронией, с неким сарказмом, вдумайтесь и оцените эту замечательную мысль угодника Божьего о прародителях, согрешивших в Раю: Еще не научившись быть людьми, захотели стать богами. Потому что самое главное искушение от диавола, от змия заключалось в том, что он сначала посеял сомнение в правдивости и истинности того, что говорит Бог.

Заметьте, с каким вопросом лукавый приступает к Еве. С вопросом, который уже изначально сеет неверие, он говорит: А правда ли, что вам не позволительно вкушать от каких бы то ни было плодов в Раю? Ложь, заведомая, изначальная ложь, но с другой стороны, нечистый уже как бы сеет помысел в сознание Евы, этого немощного сосуда, о том, что оказывается Бог может быть и неправдивым. Искушение именно с этого начинается: а правда ли? — следовательно, Бог может говорить по Своему разумению и неправду. А она, и это, отнюдь, не святая простота, говорит с диаволом, вступает в разговор, вступает в диалог, уже тем самым сделав полдела, не отвергнув все эти лукавые злоухищрения врага рода человеческого.

Отсюда начинается любой грех. Обратим внимание на самих себя. Любой грех начинается с помысла, даже не столько с помысла, а с того, принимаем ли мы этот помысел или не принимаем. Ведь кому из нас не ведомы самые мерзостные, гадостные и отвратительные мысли, которые посещают каждого из нас? Эти помыслы посещают без исключения каждого человека, и в этом еще нет греха, это еще не наш грех, это враг пытается той или иной мерзостью, той или иной пустотой, той или иной глупостью заполнить наше сердце, но для этого необходимо, чтобы мы отозвались на то, что он нам предлагает.

Если бы мы тотчас же решительно отвергли этот помысел, он тут же отошел бы от нас. Но мы начинаем медлить в помысле, мы начинаем рассматривать его, начинаем останавливать свое внимание на нем, начинаем рассуждать по этому поводу, и тогда, мало по малу, помысел начинает, показывая свою привлекательность, заинтересовывать нас, и мы все более и более пленяемся им, и все более и более попадаем в зависимость от этого помысла.  А потом уже, как говорится, дело техники, потом он уже враг всецело овладевает нашим вниманием, поскольку уже первоначально сумел нас отвлечь от главного и привлечь к себе. А далее, он уже начинает развивать все нам навязанное, и мы, мало по малу, став пленниками этого нам навязанного образа и попадем в его сети.

Вот отсюда начинается первый грех. Грех Евы в том и заключался, что она вступила в беседу с лукавым змием, ответила ему: Нет, ничего подобного, нам все можно вкушать, кроме только лишь плодов одного древа, именно этого – древа познания добра и зла. И тогда лукавый говорит, уже сделав половину дела, ему оставалось доделать оставшуюся половину: Знает Бог, – то есть он уже называет Бога лжецом: Знает, что если вы вкусите от этих плодов, то вы сами станете как боги.

Вот и все, больше уже не о чем говорить. Как апостол и евангелист Иоанн Богослов в первом соборном послании говорит: Все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская. Похоть очей, это: какой замечательный плод, действительно вожделенный плод. Ева пленилась похотью очей, потому что враг ей предложил это.

Похоть плоти –  вкушение от самого плода.

А гордость житейская – это то, что человек свою собственную человеческую волю ставит выше воли Божией, и все это ведет человека к неминуемой погибели.

         Ярчайшей в этом смысле иллюстрацией является воспоминание сегодняшнего дня, вновь и вновь рассказывающее всем нас о грехопадении прародителей. Вот в этом смысле совершенно необыкновенными и совершенно замечательными являются только что приведенные слова священномученика Иринея Лионского: Еще не научились быть людьми, но уже захотели быть богами. И воспоминая еще одно приведенное место из святоотеческого наследия: Адам пал и разбился. На мелкие осколки, вдребезги разбился. Эти приведенные слова позволяют вспомнить замечательную басню, о том, как лебедь, рак и щука решили тащить воз: один в свою сторону, другой в свою, третий в свою, и как известно, воз и по ныне там. Как бы они не пыжились, как бы они не тянули каждый в свою сторону. Также произошло и с согрешившим Адамом.

До грехопадения Адам был цельным, целомудренным существом. Подчеркнем важность этого слова. Целомудрие — это не просто поведение, регулирующее известные человеческие отношения, а это цельность, это неповрежденная и неразрушенная мудрость.

Адам до грехопадения был существом цельным, настолько он был велик в целостности и мудрости, что, как мы помним из Священного Писания, Господь поручил наименовать все творения Божия по имени. Что означает назвать именем то или иное существо или то или иное явление? Это значит пронзить самую суть этого предмета. Адам имел такой ум и потому Господь даровал ему власть нарекать имена живым существам, окружающим его. А после грехопадения, Адам превратился в существо жалкое, ибо та цельность, то единство, то целомудрие, ему доселе свойственное, разбилось в дребезги.

Каждый из нас может по себе это судить и видеть, не отвлекаясь на сторонние примеры. Мы видим, что ум наш говорит нам одно, и мы с ним соглашаемся и понимаем, что именно так и нужно поступать, как он внушает.  Душа, то есть чувства, эмоции, говорят нам совершенно о другом: Ну что там, я существо чувственное, поэтому мне необходимы свои романтические и чувственные переживания, поскольку я существо эмоциональное. А плоть говорит им обоим: О чем бы вы там друг с другом не говорили — я плоть, и мне нужно свое, я хочу есть мясо, я хочу делать то, что мне хочется делать, и кто мне будет в этом препятствовать?

Вы понимаете, какое внутреннее противоречие в каждом из нас? Я говорю о самых банальных и поверхностных вещах, а уж если мы заглянем в глубь своего сердца, мы увидим какие там происходят обуревания. Если тот же самый ум об одном толкует, когда душа и чувственное наше начало говорит совершенно иное, а плоть требует своего, того, в чем она нуждается. И вот в этом смысле получается, что воз и поныне там. Что же делать?

Быть может, совершенно ненужный и излишний вопрос — почему Церковь именно накануне этого святого и спасительного времени Великого поста говорит нам о грехопадении, говорит об утрате самого главного, ради чего человек был создан Господом, утрате живого общения с Богом и утрате вечного Царства Небесного.

Но только лишь тем спасительным деланием, которое Церковь учреждает для нашего с вами спасения мы способны Христом Господом Спасителем, пришедшим в этот мир и Воплотившимся от Духа Свята и Марии Девы и Вочеловечившимся, мы можем стяжать ту первозданную радость, которая была утрачена грехопадением. Только лишь во Христе и со Христом возможно вернуть то прежнее, грехом потерянное Царство Небесное. И поэтому, это святое и благословенное время, время Великого поста, для нас настолько важно, настолько необходимо, что каждый из нас, подъяв на себя этот крест, возлагаемый на всех нас Церковью Христовой, и Богу содействующу, с Божьей помощью пронес его для спасения своей души. Чтобы сораспявшись со Христом на своем жизненном кресте, вместе с Ним совоскреснуть из мертвых.

Через древо было совершено грехопадение всеродного Адама, через вкушение запретного плода человек утратил общение с Богом. Но так премудро Господь судил, что и через Древо восстанавливает это утраченное единство, через Древо Крестное, чтобы нам сделаться причастниками Вечной Жизни и Царствия Небесного.

Святитель Игнатий (Брянчанинов) говорит замечательные слова в этой связи, очень важные слова, и мне хотелось бы, что бы мы их запомнили: Состояние Адама в раю до грехопадения было состоянием естественным, таким, каким оно должно было бы быть. После грехопадения состояние человечества стало противоестественным, то есть лишенным того, что Бог даровал человеку от создания, поскольку грех, войдя в жизнь человеческую произвел страшные мутации, страшные искажения, повлекшая чудовищную уродливость в природе человека. Человек стал удобопреклонен греху.

А состояние, которое Господь Крестом Своим  дарует всем верным — это состояние даже не естественное, это не просто восстановление того, что было некогда утрачено в раю после грехопадения. Это состояние вышеестественное. Слово «сверхъестественное», наверное, не совсем удачное в его современной интерпретации, а вот слово «вышеестественное» более точное. Указывающее на состояние более совершенное, нежели то, каковое Адам имел до грехопадения.

Вот мы с вами, дорогие братья и сестры, стоя на пороге этого святого и благословенного времени, времени своего собственного человеческого крестоношения, призываемся к тому, чтобы соединиться со Христом молитвенным подвигом воздержания, подвигом протяженных Богослужений, которые будут нам сопутствовать на протяжении этого благодатного и благословенного великопостного времени. И все, даруемые нам Церковью средства, будут содействовать тому, чтобы наше состояние стало вышеестественным, состоянием выше того, которое Адам приобрел еще до своего грехопадения, с тем, чтобы следуя за Христом, несением сего благого бремени, Господом возлагаемым на нас ко спасению и к наследию Вечной Жизни. Аминь.