Во Имя Отца и Сына и Святого Духа.
Чрезвычайно незаметно приблизилась середина Великого поста, мы еще не успели начать к нему готовиться, как уже осознаем, что половина этого благословенного и спасительного времени миновала и осталась позади. Какие плоды положили мы в течении этого времени? Как мы обычно с вами говорим: Пусть совесть каждого из нас нам это скажет. Но я думаю, наверное, кто-то из нас даже и начала не полагал тому, чтобы потрудиться как должно. Но вместе с тем, слава Богу, что мы дожили до этого святого и благословенного времени. И неслучайно, Церковь уже в преполовении святой Четыредесятницы износит Крест на середину храма с тем, чтобы мы взирали на дивного Подвигоположника Спасителя нашего Господа Иисуса Христа, Который являет нам Свою бесконечную Божественную любовь тем, что взошел на Крест и чтобы нас избавить от вечного проклятия и смерти.
Сегодня мы с вами, дорогие братья и сестры, за Божественной Литургией слышали замечательные слова, которые Христос говорит, обращаясь к Своим ученикам, а опосредовано через них к каждому из нас, следующих за Христом: Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, возьми крест свой и следуй за Мною. Вот это тот пусть, который Господь предлагает Своим последователям. Крест — это тот путь, который ведет к вечному спасению, никакого другого пути для христианина нет и быть не может. Как бы это нас ни удручало, как бы это нас ни обескураживало, мы должны осознавать и трезво, здраво отдавать себе отчет в том, что путь христианина это пусть креста. Это не просто красивые, возвышенные, отвлеченные, и ни к чему не обязывающие слова — это реальность. Я думаю каждый из нас в ту или иную меру, пройденного жизненного пути понимает это и осознает: без Креста нет спасения.
Кончено же, в нашем сознании, в нашем понимании крест и крестоношение воспринимается как несение тягот, жизненных скорбей, болезней и всякого рода невзгод. С одной стороны, это так, это действительно те жизненные трудности, мимо которых человек пройти неспособен, и невозможно это сделать. Если мы увидим, что в жизни того или иного человека все безоблачно, все беспреткновенно, все светло и очень радостно, нет никаких скорбей, что весьма сомнительно, но если мы даже такое увидим на примере того или иного человека, то мы можем с вами констатировать страшный факт, что этого человека Бог забыл. Ибо человек без Креста никогда не сможет вкусить плодов Воскресения. Если нет в жизни скорбей, если нет в жизни испытаний, то это страшная констатация того, что нет рядом Бога с человеком. Вернее, человек сделал все, чтобы в его жизни не было Бога.
Это может привести в некое недоумение и непонимание: Почему, почему только лишь этот путь возможен для того, чтобы быть наследником вечной жизни? Но иного пути нет. Иногда звучат абсолютно глупые гипотезы: Почему Господь на Крест взошел, неужели нельзя было бы как-то иначе спасти человечество? Но Господь избрал именно этот путь: путь Креста, путь смерти, путь страданий, для того, чтобы нас избавить от смерти именно этой ценою. Самою дорогою, бесценною жертвою искупить нас от вечного проклятия и смерти. И христианин тоже берет на себя крест и следует за своим Господом, ибо нет, повторяю и подчеркиваю, и себе и вам это говорю: Нет другого пути, нежели пути крестоношения, который приближает и соединяет нас на веки с радостью Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа.
Но вместе с тем, с этой как бы удручающе нарисованной картиной, мы вспомним удивительное, замечательное Библейское повествование, которое читается в Церкви в подобном сегодняшнему дню Богослужении, в канун праздника Воздвижения Животворящего Креста Господня. На Всенощном Бдении, подобном тому, которое мы вчера с вами совершали, после Великого Славословия вынесли Крест на середину храма для поклонения. В канун праздника Воздвижения Креста Господня читаются ветхозаветные паремии, и одна из них из Пятикнижия Моисея, из книги Исход, которая повествует о событиях, когда Моисей вывел народ Израилев из Египта. Народ Божий, выведенный Моисеем из плена, был изнурен, люди были измотаны и измучены, потому что это была знойная, безжизненная пустыня. Народ был на грани отчаяния, потому что не было даже возможности утолить жажду, и народ возроптал. Они подошли к местечку, которое назвалась Мерра, где они вдруг увидели источник воды, они изжаждавшиеся бросились к этому источнику воды, и вдруг, к еще большему ужасу, чем тот, который сопровождал их по пустыне, люди обнаружили, что вода неимоверно горька и настолько солона, что ее пить невозможно.
Соленая до горечи вода, разве ей можно утолить жажду человека, который изнурен до такого страшного состояния? Тогда они еще в большей степени возроптали на Моисея и готовы были побить его камнями от отчаяния за то, что он не только не дал им возможности остаться в Египте, в том самом плену, в том самом рабстве, но еще и привел туда, где они вместо воды, способной утолить их жажду, обнаружили горечь Мерры.
Тогда Моисей, уже привыкший к бесконечному и постоянному ропоту и постоянному богохульству своего народа, который он вывел из рабства, взмолился Богу, чтобы Господь напоил этих людей. По свидетельству Священного Писания, их насчитывалось более шестисот тысяч человек. Представляете какое неимоверное количество человек, попробуй их напоить, попробуй их накормить. Так вот Моисей молится Богу, чтобы Господь утолил жажду этого изнуренного, отчаявшегося народа, и Господь повелевает ему срубить близ лежащее дерево и бросить его в эту горькую, соленую воду Мерры.
И происходит необыкновенное чудо: вода, которую невозможно было устами вкусить, вдруг превращается в студеную, хрустальную, чистую и сладкую, как сказано в Священном Писании, воду. Настолько благодатную, настолько сладостную, что нард стал черпать и пить ее, и утолил свою жажду. И это чудо, происшедшее в местечке, именуемом Мерра, где Господь, посредством древа, превратил воду из горечи в сладостную, в воду, которая смогла утолить жажду человека, является удивительным библейским прообразом того, чем является Крест Господень.
Надо сказать, что весь Ветхий Завет пронизан многочисленными прообразовательными явлениями, которыми Господь приуготавливал народ Божий к тому, что ему должно было узреть тогда, когда придет в мир исполнение закона и пророков, когда в мир придет Христос Спаситель. И вот для нас с вами, дорогие братья и сестры, жизненные скорби можно уподобить горечи тех вод, которые были в Мерре. Но если мы берем осознанно, осмысленно, более того, с благодарным сердцем тот жизненный крест и те жизненные испытания, которые Господь возлагает на нас, то этот крест, эта горечь превращается в сладость. Если Господь и посещает нас скорбями, невзгодами и жизненными испытаниями, то все это должно воспринимается как горькое лекарство, необходимое для врачевания и исцеления нашей души, истерзанной и отравленной грехами и беззакониями. Именно так любую жизненную скорбь мы должны научиться воспринимать — как благословение Божие.
В замечательной молитве иеросхимонаха Парфения Киево-Печерского, очень известной молитве, кроме всего прочего есть такие замечательные слова: Господи, я благодарю Тебя за все скорби, которыми ты будешь посещать меня, ибо я твердо верю, что все посылаемое Тобою мне, все это содействует мне ко благу. Мы должны научиться благодарить Бога за все: и за скорби, и за радости, и любое жизненное испытание, каким бы оно не казалось невыносимым и изнурительным. Мы должны все воспринимать с доверием к Богу, потому что в этом заключается всеблагой Промысл Божий, по отношению к каждом из нас.
Скорби, как мы знаем, бывают самые разнообразные, и у каждого без исключения человека есть свои жизненные скорби, есть свой жизненный крест, есть свои жизненные испытания. У кого-то это собственные болезни, и человек их должен принимать как достойное по делам своим. У кого-то есть скорби, связанные с болезнями родным и близких, с престарелыми родителями и прочими близкими людьми. У кого-то есть скорби от поношения окружающих людей. У кого-то есть неблагополучные дети, неблагополучная семья. У кого-то есть иные жизненные испытания и скорби. Но все это носит испытательный характер для каждого из нас. То есть, нам приходиться, в той или иной степени, терпеть скорби от окружающих нас людей.
Не в том смысле, что мы оправдываем зло, которое несет иной человек через свое поведение в нашу жизнь, ведь порой мы и сами несем это зло в жизнь окружающих нас людей. И, тем не менее, как бы ни складывались наши жизненные условия, мы должны воспринимать все, чем бы нас Господь ни посещал, как непременное крестоношение.
Я сегодня хотел бы вам привести очень неожиданный пример, я знал об этом рассказе, в житиях святых повествуется об этом, но вот совсем недавно, совсем короткое время назад я прочитал еще раз жизнеописание того, о ком пойдет речь. Оно как-то по-особенному меня коснулось и пронзило, и я хочу поделится этим переживанием с вами. Некоторые вещи, я подчеркиваю, покажутся для нас с вами настолько странными, настолько невозможными и неспособными для нашего современного восприятия, что быть может кого-то даже приведут в некое недоумение. Впрочем, удивляться этому нечего, святость как таковая сама по себе уже человека приводит в недоумение и часто обескураживает.
Мы на этой неделе праздновали престольное торжество нашего храма. Кого из нас не поражает, не удивляет, не изумляет, но порой даже отталкивает от себя жизнеописание преподобного Алексия, человека Божьего? Ну как же так, как можно так жить, как вообще можно было сделать такой жизненный выбор? – мы, верующие люди говорим себе. А уж чего там говорить о других людях, не верующих? Для них это полное безумие, полное сумасшествие. Но только лишь во Христе это приобретает свой настоящий, подлинный и спасительный смысл.
Так вот, речь идет о преподобном Евгении и о дочери его преподобной Марии, которая была известна как Марин. Даже само по себе название уже является странным. О чем идет речь: Мария, которая известна как Марин. Я поясню. Жила такая благочестивая семья, верующие православные люди, жившие во Христе, дочь свою воспитали в вере в Господа. И вот, происходит трагедия в семье: умирает хозяйка, умирает жена этого самого Евгения, оставляя его с дочерью, совсем юной девушкой. Евгений скорбел, очень переживал, для него это было трагедией и утратой всей жизни, он потерял любимую жену. И тогда он как христианин избирает единственный для себя путь, он принимает решение принять монашество и уйти в монастырь. Юная дочь говорит ему: Я не могу и не хочу оставаться в миру, я хочу быть вместе с тобой, отец. Евгений отвечает: Это мужской монастырь, я не могу тебя с собой взять. Дочь ему возражает и говорит: Я готова назваться мужским именем и с тобою вместе спасаться в монастыре.
Я повторяю, что есть вещи в этом повествовании, которые для нашего современного, испорченного, извращенного, изуродованного и испохабленного сознания просто невместимы, но тем не менее, это поражает. Так вот, она пошла вместе со своим отцом в монастырь, их постригли, ее постригли с именем Марин, они жили там, в соседских калиях и были в удалении друг от друга. Однажды какая-то надобность возникла в монастыре и игумен говорит: Вот ты, – обращаясь к Марину, то есть той самой Марии, которая стала как бы для всех монахом Марином: Иди в близлежащий город, будешь там жить в гостинице и выполнять монастырские послушания. Какое-то время будешь жить там. В этом была какая-то необходимость.
Мария взяла благословение у игумена и пошла в сопровождении еще нескольких монахов, там они выполняли свои послушания, живя при этом в небольшой городской гостинице.
У хозяина гостиницы была дочь, которая связалась блудной связью с одним солдатом, который тоже жил в этой гостинице. Через некоторое время это солдат, который был человеком очень жестоким, беспощадным и грубым, склонил к блудному сожительству дочь трактирщика, и та забеременела. Когда это уже невозможно было скрывать, когда грех открылся, тогда тот солдат говорит дочери трактирщика: Если признаешься, что это я был причиной твоей беременности, то я тебя убью. Он ее запугал и велел сказать, что монах молодой с тобой имел связь. И она подтвердила: Да, это тот монах, – указывая на Марина: Вот он и является отцом ребенка.
Казалось бы, чего проще, открыть правду, признаться в том, кто ты есть, и засвидетельствовать это вполне естественным образом. Нет, Марин ничего подобного не принял, он смиренно принял поношение, он согласился с тем, что он виноват, что он причина тому, что произошло. Тогда его изгнали из монастыря, игумен прогнал его как позорного пса, который вместо того, чтобы свидетельствовать правду Божию, опорочил монашеское звание и так постыдно поступил. Ему сказали: Пошел вон из монастыря. И Марин, то есть Мария, ушел и поселился неподалеку с монастырскими стенами.
Прошло несколько месяцев, дочь трактирщика родила ребенка, вскормив его, отец ей сказал: Нечего здесь нагулянного ребенка иметь, отдай его отцу. Та принесла ребенка к Марину: Твое дитя, ты и воспитывай. А Марин, послушливо взял чужого ребенка и стал воспитывать как своего. Потом, монахи, видя кроткий, незлобивый, смиренный нрав этого монаха, уговорили игумена, чтобы он все-таки помиловал, простил и позволил Марину жить прямо у стен, у ворот монастыря. Игумен сначала не соглашался, очень долго сопротивлялся, а потом сказал: Ну хорошо, ладно, но только при условии, если Марин будет исполнять самую черную работу, то есть чистить туалеты, ходить за водой за несколько верст, таскать ее бочками, пусть это будет для него епитимьей на всю его жизнь, если он хочет жить рядом с монастырем.
И Марин послушливо делал все: чистил туалеты, убирал самые срамные, грязные, отхожие места, воду таскал, и так продолжалось до тех пор, пока он не умер. Потом, когда умер монах Марин, пришли к нему по обычаю священнослужителя омывать и умащать его маслом, и тогда открылись первичные признаки, свойственные каждому человеку, и было обнаружено что это вовсе не монах Марин, как все думали, а та самая Мария, дочь Евгения.
Понимаете, открыть ложь было проще простого сразу, но она предпочла нести поношение, нести крест ради Христа, никому ничего не открывая и исполнять за всех самую черную, грязную, смрадную работу и чужого, нагулянного ребенка воспитывать. И воспитала достойно, потому что ребенок остался в этом монастыре. И говорят, он подвижническим образом жизни стяжал себе святость.
Это к слову о Кресте, о том, как мы должны воспринимать поношения, как мы должны воспринимать злоязычия в отношении к нам. Как мы должны воспринимать клевету, которую очень часто обращают в наш адрес. Я думаю ни один из нас этого не избегал в своей жизни, и не избегает, и не избежит. И вот это пример, как мне кажется, недосягаемый, его невозможно даже применить к нашей повседневности нашей жизни, поскольку это выходит за рамки нашего горделивого, самолюбивого, эгоистичного сознания, но вместе с тем, стремиться к этому необходимо.
Меня этот пример просто поразил, я несколько дней ходил под впечатлением этого рассказа и думал: Когда же мне его рассказать людям Божиим? Вот, наверное, в Неделю Крестопоклонную будет уместнее всего об этом вспомнить и рассказать. Потому что, поношение, злословие, клевета, осуждение: всем этим мы, к сожалению, больны и даже не замечаем, когда сами это делаем другим. А если это нас коснется: как это больно, когда тебя клевещут, когда тебя осуждают, когда тебя порочат, когда твое имя треплют в базарных разговорах, не пойми что, на тебя навешивая. Тут уж совсем другая оценка, мы совсем по-другому начинаем к этому относиться. Нам очень неприятно, нам очень больно, мы сетуем: За что и почему?
К сожалению, повторяю, мы не замечаем того, как мы это делаем кому-то. Часто себя оправдываем: Ну, я же вполне правдивые и справедливые вещи говорю, а если чего-то там преувеличил, чего не бывает, ради красного словца, как говорится, не поалеешь и отца.
Так вот, дорогие мои, видите, что значит нести свой жизненный крест, когда это касается подобного рода вещей.
Доверяй Богу во всем, – так рассуждала Мария, нареченная Марином, — если Бог мне попустил эти скорби, значит я того заслуживаю, значит мне это необходимо, и иного пути для меня во спасение моей бессмертной души нет и быть не может. А посему, Господи, благодарю, приемлю и немало вопреки глаголю.
Это монашеское присловье: Благодарю, приемлю и немало вопреки глаголю.
Какими бы жизненными испытаниями Господь нас не посещал бы, что бы в нашей жизни не происходило бы, нам должно войти в эту меру и возрасти во Христе, чтобы всегда эти слова говорить Христу: Благодарю, приемлю и немало вопреки глаголю. Аминь.
