Во Имя Отца и Сына и Святого Духа.
Дорогие братья и сестры, сегодня за Божественной Литургией мы слушали особое Евангельское чтение. Впрочем, неверное трудно выделить из евангельских чтений особенное. Каждое из них является, безусловно, особенным и непременным. Но сегодняшние слова Евангелия, взятые из шестой главы Евангелия от Матфея, и входящие в так называемую Нагорную проповедь, безусловно парадоксальные, поскольку Господь нам говорит такие слова, которые, как нам кажется внешне, невозможно исполнить. Если это применить к нашей повседневной жизни, то эти слова абсолютно неисполнимы, по крайней мере, многие из нас так думают.
О чем сегодня шла речь? Господь говорит: Не заботьтесь о том, что вам есть и что вам пить, во что вам одеваться. Не заботьтесь, не нужно думать и суетиться о том, о чем прежде вас думает Бог, промышляет Бог. Каждый из нас скажет: Да как же это – не заботиться? Кто же будет кормить мою семью, кто будет за меня деньги зарабатывать, обеспечивать родных и близких, как я могу об этом не беспокоиться? Вот в этом заключается некий парадокс и определенное противоречие, подчеркиваю, кажущееся противоречие и кажущийся парадокс. Но мы, как всегда, торопимся с выводами, очень часто это делаем, а отсюда заблуждаемся, отчего теряем верный и правильный вектор разумения, а отсюда впадаем в самое элементарное заблуждение. Потому что конечными словами сегодняшнего евангельского повествования, кроме всего прочего, Господь поясняет, почему нам не нужно беспокоиться и заботиться.
Спаситель говорит: Посмотрите на птиц небесных: они летают, они с виду беззаботные, абсолютно, казалось бы, ничем не занимаются, но каждая из них в памяти Отца Небесного, каждую из них Отец Небесный питает, о каждой из них Отец Небесный помнит. Посмотрите на лилии полевые, на цветы: они не трудятся, не прядут, но каждая из них украшена так, как Соломон во всей своей славе не был украшен. Что такое эти цветы, упомянутые Христом – это сено, которое сегодня цветет, а завтра уже высохнет и ни к чему иному, как быть выброшенными печь годится, но и о них Господь печется. Кольми паче вас, маловеры печется Отец Небесный. Если уж птицы небесные, век которых настолько короток, что быть может даже и не заслуживает того, чтобы об этом говорили, а уж тем более, то мгновение, которое цветет полевое растение, вообще, наверное, не требует, чтобы на него обращать внимание, но обо всем этом печется Отец Небесный. А уж если мы, существа, созданные по образу и подобию своего Творца, неужели будем вне памяти Его?
Заключается сегодняшнее евангельское повествование замечательными, я думаю краеугольными словами для каждого человека, для каждого христианина: Ищите, прежде всего Царствия Божьего и правды его, и все остальное приложится вам. Но в нашей жизни происходит смещение ориентиров и ценностей. У нас, к сожалению, нет подлинной, настоящей иерархии ценностей. Мы второстепенные, третьестепенные и еще менее важные вещи почему-то тащим в сердцевину и средоточие своего человеческого существования. А то, что является поистине главным и основным, мы как бы задвигаем на потом, и говорим: Я еще вполне успею об этом подумать, поразмышлять и исправить свою жизнь. Происходит подмена ценностей, и вот в этом заключается самая главная трагедия каждого человека и любой человеческой личности, если прежде всего человек не ищет Царствия Божьего и правды его.
Но вернемся к самому началу нашего сегодняшнего разговора. Как же не заботиться, как же не проявлять попечения и заботы о своих близких и о дне насущном? Вполне обыкновенный, банальный и всеми узнаваемый житейский пример: если женщина одна, то она может пообедать, согрев себе чайник и съев бутерброд, вот и все, ей вполне достаточно. А если у нее муж есть, то бутербродом с чаем уже не отделаешься, нужно щи сварить, котлету с гарниром сделать, и еще компот был бы желателен. Поэтому, если у тебя забота о муже и о детях, то ты уже не можешь отделаться чем-то минимальным, и в этом выражается служении любви к ближнему, как бы высокопарно это не звучало.
Преподобный Варсонофий Великий говорит замечательные слова: Попечение и суета о ближних, – он даже это слово употребляет, — не является суетой, а делом Богоугодным. То есть, если мы служим нашим ближним, тем, чем мы должны и обязаны им служить, то это уже не есть многзаботливость и суетность, а это уже служение любви, и это служение с нас никто не снимал. Просыпается хозяюшка утром, и не знает с чего начать: завтрак приготовить, детей в школу отправить, мужа на работу снарядить и все прочее. Никто, конечно же, с нее этих забот не снимает, это ее обязанность, но прежде чем сорваться в беспамятстве все это делать, она должна встать и Богу хотя бы несколько минут помолится. Вот тогда она будет прежде всего искать Царствия Божьего и правды его, и тогда Бог будет ей в помощь споспешествовать, и все остальное ей приложится. Этот закон непреложен, этот закон абсолютно истинный и совершенно обязательный, и мы нисколько не должны в этом сомневаться.
Есть тысячи примеров, я думаю каждый из нас может сказать в пользу того, когда он полагался на волю Божию. Тогда, когда, казалось бы, из самой затруднительной ситуации Господь выводил нас и помогал свое намерение осуществить. И напротив, если человек поступался Божиим, и предпочитал человеческое земное и мирское, оправдывая тем, что никто за него этого не сделает, тогда все прахом шло и никакого успеха не имело.
Один монашествующий священник рассказывал замечательную, с одной стороны банальную и простою, но вместе с тем назидательную историю. Летняя пора, идут дожди, но нужно косить сено. Для человека сельского, крестьянина, это жизненно важная задача. Для человека городского, это все полная абстракция, и мы имеем об этом самое приблизительное представление. А вот для крестьянина это имеет значение, повторяю, жизненно важное. Льют дожди, и нужно сено косить, а это невозможно. И вдруг, выпадают несколько замечательных погожих солнечных дней, но надо же тому случиться, выпадают они на память преподобного Серафима Саровского, и следующий день пророка Ильи. И вот, крестьяне рассуждают: Что делать? Или в храм Божий идти, или идти на покос, потому что, как говорят, день год кормит. Те, которые пошли на покос все скосили, а через три дня пошел такой ливень, что весь их покос погиб, сгнил. А те, которые пошли в храм Божий, и как бы пропустили погожие денечки, но предпочли Бога своим заботам, после всех дождей наступила целая неделя замечательной погоды. Они все не торопясь скосили, и все благополучно собрали.
Это быть может показаться банальным, разные бывают масштабы того, перед каким выбором стоит человек. Сегодня, к слову, девять лет со дня блаженной кончины настоятеля сего святого храма – протоиерея Аркадия Тыщука. Мы по окончании Богослужения, после того, как прочитаем благодарственные молитвы, пойдем к нему на могилу и отслужим заупокойную литию о его упокоении. Священником он стал не в наше безоблачное и спокойное время, не требующее от человека особенного выбора, а тем более исповедничества, а стал священником в шестидесятых годах.
Что значило в то время стать священником? Апостол Павел говорит в одном из своих посланий: Кто епископства желает, тот доброго дела желает. Епископ — князь Церкви, это величина, это тот, кому Господь вручает власть над Церковью. Но это сейчас звучит привлекательно, а в то время стать епископом или священником, т.е., стать священнослужителем — это было равносильно подписанию себе смертного приговора. В шестидесятых годах, это если и не было смертным приговором, но это было обречение себя на очень тяжелое существование, и не только себя. Священник еще быть может имел какое-то утешение, при всех его трудностях, с которыми он соприкасался и в храме, и с власть имущими, и с уполномоченными. Он жил церковной, приходской жизнью, служил Литургию, совершал Богослужения, общался с народом Божиим. Были трудности, конечно, беспримерные и несравнимые с сегодняшним днем, кончено же. А вот его семья обрекалась на еще большие скорби, его супруга, его дети, они обрекались на страдания, без всякого преувеличения.
Есть такая книга, я много раз ссылался на нее. Ее автор замечательный всем известный московский священник протоиерей Дмитрий Дудко. Уже покойный. Он сидел в тюрьме, был гоним, много скорбей претерпел. Он написал книгу, которая называется «Волною морскою». Без слез невозможно было ее читать: там описывается жизнь Церкви в пятидесятые годы и судьба одного священника. Я думаю в какой-то степени это было автобиографично. И среди прочего, рассказывается, как жена священника батюшке своему говорит: Ты знаешь, я уже не могу так жить, я уже выдохлась, я от тебя ухожу, мне эта жизнь не по силам, ты уж там веруешь, служишь, молишься, это твой крест, а я уже не могу. Такая страшная зарисовка. Вот на что были обречены священники того времени.
Отца Аркадия Тыщука, слава Богу, Господь благословил замечательной семьей. Но какие трудности, какие скорби нужно было претерпеть и его семье. И это тоже был выбор: искать либо всего мирского, а потом, по остаточному признаку, искать Царствия Небесного. Или наоборот: искать прежде всего Царствия Божьего и правды его. Даже не из корысти, что все остальное приложится тебе, а просто Царствия Небесного искать, а там уже как Бог даст. И это тоже выбор, и выбор очень непростой.
Сегодня празднуется икона Божией Матери «Троеручица». Я сознательно не убрал с аналоя нашу Тихвинскую икону после Престольного праздника. Матерь Божия одна. Иконы разные, образы разные, но, я думаю, в этом мы нисколько не погрешаем. Мы знаем с вами из описания этого чудотворного образа, что некий человек, очень известный в Церкви, всей полноте святого Православия – преподобный Иоанн Дамаскин, тоже стоял перед выбором. Он был визирем у султана. Тогда уже на Ближнем Востоке почти все было омусульманено и отуречено, но он, оставаясь православным человеком, был, тем не менее, у султана первым помощником, визирем, первым министром. Он писал замечательнейшие богословские трактаты, размышления о Православии и о чистоте веры. Именно ему, кроме всего прочего, принадлежит так называемое «Точное изложение Православной веры».
Клеветники, злобствующие против него, оклеветали его в глазах султана, сказав, что он предатель и имеет общение с правителем другого государства. Султан, не разобравшись, повелел отрубить визирю правую руку, которой он писал свои вдохновенные свидетельства о вере Христовой. Ему швырнули отрубленную руку как предателю. Он поднял оставшейся левой рукой правую (какая жуткая картина), пришел в свой дом, и положил перед иконой Богородицы отрубленную окровавленную руку и стал молиться Царице Небесной, чтобы Она его не оставила, и уснул в изнеможении. В глубоком сне, в который он провалился от всего пережитого, он увидел, как Матерь Божия подняла его окровавленную руку, приставила ее к плечу и коснулась Своею рукою. Преподобный Иоанн проснулся, воспрял от сна и увидел, что рука целая, живая и только лишь красный рубец остался на месте усечения.
Это чудо, представить которое очень сложно. Кому то это может представиться, чем-то из области фантазий, легенд и мифов. Но это факт, исторический факт.
Вы понимаете, когда человек делает верный, правильный выбор между земным и Небесным, Господь делает все, чтобы не остаться в долгу. Сама мысль очень корявая и нелепая: что значит, Богу оставаться у нас в долгу? Я раньше служил с одним батюшкой, и он всегда говорил: Бог никогда не останется в долгу. Я всегда думал: Ну что он говорит, как это Бог может быть в долгу у человека? Это мы у Него в бесконечном долгу. А вот действительно, если мы хоть что-то, самое ничтожное и малое делаем, жертвуем собою по отношению к Богу, то Господь, уж поверьте, никогда не останется в долгу у человека.
Простите за парадоксальность и дикость произносимого, но Господь не остался в долгу и у преподобного Иоанна Дамаскина. Преподобный потом сделал серебряную руку по подобию человеческой, и приставил к образу Матери Божией, перед которым он молился, и эта икона стала называться Троеручицей. Именно этим объясняется присутствие третьей руки на известном списке этой иконы, как воспоминание происшедшего события. А тот плат, то полотенце, которым он перевязал кровоточащее плечо, он носил в виде чалмы на своей голове. Преподобный Иоанн Дамаскин так и изображен на иконе. В такой вот чалме, в окровавленном полотенце, в благодарную память о чуде, которое Матерь Божия ему явила.
А уж что касается того, что Господь не останется в долгу у верного Ему раба, то буквально позавчера мы праздновали наш Престольный праздник. Многие из вас были. Отец протопресвитер Владимир Диваков нам рассказал одну необыкновенную историю. Сколько мы знаем историй о Великой Отечественной войне, но от этой истории все слышавшие ее были в благоговейном трепете. Я думаю, это многих поразит, и это исторический факт.
Как известно, 22 июня началась война, это было воскресенье. И как известно, это знаменательный календарный день, это была память всех Русских святых. Это был день летнего солнцестояния. Гитлер, как известно, будучи оккультистом, верил в темные силы, от которых черпал вдохновение и с помощью которых осуществлял свои чудовищные планы. В силу Русских святых он не верил, но, как выяснилось, совершенно напрасно не верил.
Так вот, это было воскресенье, в четыре часа утра началась война, это всем известно. Накануне вечером, 21 июня, в немногих оставшихся открытыми московских храмах совершалось Всенощное Бдение. Настоятель Богоявленского Собора, протопресвитер Николай Колчицкий, когда совершал Всенощную, плакал. После службы он обратился к людям и сказал: Братья и сестры, указом Мосгорисполкома, завтра мы совершаем последнюю Литургию в нашем Елоховском соборе. После службы приедут власть имущие, чтобы забрать ключи от нашего собора. Он будет закрыт. Мало того, вместе с Елоховским собором будут закрыты: храм святителя Николая в Хамовниках и храм пророка Божьего Илии в Обыденном переулке.
Наверное, это были три храма, которые были не закрыты в то время в центре Москвы. И на завтра должна была отслужена последняя Литургия, и после этого эти храмы закрываются. Известен был даже архитектурный план, на котором Елоховский Собор должен был быть взорван, также, как и храм Василия Блаженного. Он ведь мешает на Красной Площади, парадам же нужно как-то проходить, не обходя храм Василия Блаженного. Почему стройные ряды солдат, танков и бронетранспортеров сворачивают направо к Васильевскому спуску и уходят вниз? Надо взорвать храм. Это тоже было на архитектурном плане новой Москвы.
Люди плакали. Людей было очень мало тогда в храмах. Горсточка людей оставалась верными, и огромный Елоховский собор был практически пустым. Все плакали и рыдали, потому что завтра будет совершена последняя Литургия. Но завтра была война. Я не говорю, что ради сохранения храма она началась. Война, конечно же, и по другим причинам должна была начаться. Это мое мнение, быть может, оно кому-то покажется страшным, но я думаю, что безбожные пятилетки никогда бы не закончились. Кто-то сказал очень выразительные слова: Если бы не наступил сорок первый год, то никогда бы не закончился год тридцать седьмой в нашей стране.
Это тема вполне самостоятельного разговора, но на завтра никому не было дела, как вы понимаете, до закрытия Елоховского собора, храма святителя Николая в Хамовниках и храма пророка Божьего Илии в Обыденном переулке. Потому что началась война, пришло всенародное горе. А спустя несколько недель, Сталин обращается к советскому народу и говорит не «дорогие товарищи», а обращается «братья и сестры», традиционным церковным обращением к народу Божьему, а не к дорогим товарищам.
Все меняется, с ног на голову переворачивается, сама жизнь человеческая и строй жизни меняется, мышление меняется. А еще через короткое время, через несколько месяцев, тот же Сталин отдает приказ, чтобы главные святыни Москвы были погружены на самолет, и на этом самолете облетели границы Первопрестольной столицы, чтобы немец не вошел в нее. И среди этих святынь был образ Тихвинской иконы Божией Матери, который милостью Божией находится в нашем храме. Вот как все поменялось, с ног на голову поменялось. Казалось бы, ничто не способно было отвратить от того, что все было бы разрушено и уничтожено, но Господь судил иначе.
К этому времени на свободе оставалось всего четыре архиерея Русской Православной Церкви. Неужели у чекистов не хватило бы четырех пуль, чтобы разрядить свои наганы в них? И тогда бы все кончилось, тогда бы Русская Православная Церковь прекратила бы свое каноническое существование. Но Господь судит иначе и по-Своему вмешивается в судьбы народов, государств и вообще во все судьбы всего происходящего в мире. Вот ради тех немногих, которые оставались в Евлоховском соборе в тот самый вечер и в то самое время, когда, казалось бы, неотвратимо было не только поругание, но и уничтожение святыни. Ради тех немногих Господь и храмы Свои сохранил, и Церковь Свою сохранил, и нас грешных приемниками этих верных христиан соделал, приемниками тех, кто искал Царствия Божия прежде всего.
Эти примеры для нас очень важны, дорогие братья и сестры, потому что сейчас мы тоже стоим перед рядом выборов и, порой, не знаем, как поступить. Я не буду с этого святого места ничего, кроме сказанного, говорить, просто примеры, которые были приведены, воодушевляют нас быть верными Христу даже до смерти, до смерти крестной, как говорит слово Божие.
Некого нам бояться и нечего нам страшиться, потому что мы ищем Царствия Божия и правды его, и в первую очередь ставим для себя главной заботой не житейские попечения, зная, что Господь нас не оставит и в этом. Даст нам и во что одеться и что нам есть и что пить.
И если мы будем хранить в своем сердце прежде всего правду Божию и Царствие Его, тогда Господь нас из любой беды, из любой напасти, из любой скорби изведет и не оставит ни в этом веке, ни в веке будущем. Аминь.
