Господь, не обинуясь, отвечает теми же самыми ветхозаветными постановлениями, которые были некогда откровенны Богом и Спасителем боговидцу пророку Моисею. Господь сказал им, повторив в точности словеса ветхозаветных заповедей, говоря: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, всем помышлением твоим, всем разумением твоим, всею душею твоею и ближнего твоего как самого себя. Вот на этих двух законах, говорит Господь, зиждутся закон и пророки. Видя лукавство и лживость совопросников, Господь в свою очередь задает им иной вопрос, Он говорит: как вам кажется, Христос — Кто есть, Чей Он Сын? На что с готовностью фарисеи и законоучители отвечают: Он Сын Давидов. На что Христос возражает им и говорит: как же вы называете Его Сыном Давидовым, если сам Давид говорит в псалмах своих: рече Господь Господеви моему, седи одесную мене дондеже положу врагов Твоих в подножие ног Твоих, как же Христос может быть его сыном? На этот вопрос, поставленный Господом, не нашлись ничего ответить вопрошающие Христа Спасителя.
Сегодняшнее евангельское повествование говорит нам об очень важном и фундаментальном месте в жизни Церкви Христовой. Мы сегодня слышим, с одной стороны, то, каким образом возможно наследовать жизнь вечную и через исполнение каких заповедей возможно угодить Богу. Господь говорит, что мы должны любить Бога всем своим сердцем, всем своим существом, всею своею жизнью и ближнего своего как самого себя. С другой стороны, словеса, которые звучат после этих заповедей, говорят нам, что невозможно нам исполнить эти заповеди без твердой и несомненной веры во Христа Спасителя, невозможно своими собственными человеческими усилиями возлюбить Бога всем своим существом, и так же невозможно своими скудными, ограниченными человеческими способностями и возможностями возлюбить ближнего своего. Это двуединая, как называют ее святые Отцы, заповедь непременно и необходима. Святой апостол и евангелист Иоанн Богослов в первом Соборном послании своем, говорит о том, о чем мы очень часто с вами вспоминаем: человек который свидетельствует о том, что он любит Бога, но при этом ненавидящий ближнего своего — лжец, ибо он не может любить невидимого Бога и при этом презирать и ненавидеть человека, который находится перед ним. В этом смысле, это непременное условие: невозможно возлюбить Бога, не возлюбив ближнего своего, равно как и невозможно любить окружающих тебя людей, не любя Бога. С одной стороны, эта заповедь является чрезвычайно сложной, и, наверное, всю жизнь человек может и должен употребить для того, чтобы стяжать и научиться исполнению именно этих двух основополагающих заповедей в Законе Божием.
Мы должны все свои силы, все свои таланты, все свои человеческие способности и возможности употребить, прежде всего, к достижению именно этих двух основных заповедей. Подчеркиваю и еще раз возвращаю ваше внимание к тому, что без помощи Божией, без твердой и несомненной веры во Христа Спасителя, как Сына Божия, невозможно стяжать и приобрести эти заповеди. Поэтому неслучайно Господь после того, как Он отвечает на вопрос о том, какая самая большая заповедь в Законе Божием, задает вопрос: Кем является Христос по вашему разумению? Если Он просто человек, если Он обыкновенный пророк, и не более, чем возвышенный очередной моралист, то никогда вы не исполните эти заповеди, а если Он Сын Божий, ибо Бог говорит: рече Господь Господеви Моему, седи одесную Мене дондеже положу враги Твоя в подножие ног Твоих,- то только лишь на этом твердом и незыблемом уповании, которое исповедует Петр, обращаясь ко Христу, говоря: Ты Христос, Сын Бога Живаго, — возможно приобрести и стяжать эти заповеди, чтобы они были частью твоей жизни.
Мы задаемся вопросом, что значит любить Бога всем своим существом, всем помышлением, всею душою своею, как это возможно стяжать и как этого возможно достичь. Преподобный Силуан Афонский говорит замечательные слова: тот лишь любит Бога, кто все свои помыслы устремляет к Нему, кто более всего о Нем Едином помышляет и думает.
Каждому человеку, живущему на земле, совершенно знакомо и естественно чувство любви, которым Бог посещает человека, по отношению к кому бы оно не выражалось. Человек, любящий по-настоящему, не эгоистично, не себялюбиво, а по-настоящему, в подлинном смысле этого слова любящий другого человека, о ком он более всего думает и помышляет, что составляет предмет его размышлений и дум, как не объект его любви? Девушка любит юношу, она о нем более всего думает и помышляет, муж любит свою жену, родители любят своих детей, дети любят своих родителей, и если это не потребительское эгоистичное чувство, только лишь использующее и приобретающее, а, действительно, из сердце исходящее чувство и состояние, то, конечно же, более всего человек помышляет о том, кого он более всех любит.
Я прошу прощения, я сейчас позволю себе принести очень легкомысленный пример, но этот пример я услышал от одного священника, который поделился со мною тем, как он беседовал однажды с одной очень юной аудиторией, с молодыми людьми. Он сказал им очень неожиданную, но мне кажется, очень поразительную вещь: вот если бы мы любили Бога, — сказал он, обращаясь к этим молодым людям, — так, как вы любите свой мобильный телефон, то мы наверняка были бы самыми величайшими христианами. На самом деле, с чего начинается день, и вовсе не обязательно только молодого человека, но очень многих и многих людей, вы думаете с чтения утренних молитв? Да какие там утренние молитвы, человек тут же, едва-едва продрав глаза, тянется к телефону, он начинает просматривать новости, он свои какие-то жертвы приносит ему, потому что платит за него, чтобы у него всегда была связь, он все свое свободное время уделяет ему и так далее…
Повторяю, очень легкомысленное сравнение, но, действительно, есть в нашей жизни предметы, которые заполняют нас всецело, и мы ни о чем другом и думать не можем. Все мы, наверное, недавно прочитали такую чудовищную, страшную новость: молодой человек, юноша, умер от какого-то психического истощения, потому что провел у компьютера двадцать две ночи кряду, потому что не мог закончить какую-то игру. Какая любовь, какая поразительная верность, какая поразительная преданность объекту своей любви! Разве это сравнимо с тем, как мы с вами Бога любим? Да мы даже с вами самое элементарное, я об этом говорю всегда и бесконечно, мы даже утренние и вечерние молитвы ленимся с вами прочитать, а мы говорим о том, что мы Бога любим. Да ни о какой любви и близко речи быть не может. Потому как, если бы мы по-настоящему любили бы Бога, то конечно, мы бы уделяли Ему гораздо больше, и не только времени. Иногда люди вычитывают свое правило, может быть весьма и весьма некороткое, но опять же, это бывает с чувством таким, что лишь бы отделаться, лишь бы скорее закончить и потом уже заняться своими по-настоящему интересными делами – усесться у телевизора и так далее. Но ведь это элементарные вещи, которые всем нам понятны и знакомы, к сожалению.
И поэтому, если кто-нибудь у нас с вами спросит: вот вы, христиане, какая самая главная заповедь в вашей жизни, что вы считаете самым основным и самым главным в своей жизни, — то да, мы можем сказать: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем своим, всем помышлением своим, всем разумением своим, всею душою своею, всем своим существом. Но не окажемся ли мы в этом случае лжецами и лицемерами и не повторим лишь только то, что нами было заучено и много раз слышано в Церкви или прочитано в Евангелии. Но так ли на самом деле? Всем ли существом своим мы любим Бога? Как же стяжать эту любовь, естественно напрашивается вопрос. Господь говорит нам в Евангелии о том, что Царство Небесное, силою берется и прилагающие усилия входят в него, поэтому не ждать надо, как иногда мы говорим, что у меня нет настроения сегодня молиться, у меня не то расположение духа, я сегодня раздражен, я сегодня огорчен, я просто устал, — нужна ли Богу такая молитва? Нужна любая молитва, и не столько Богу сколько нам!
Поэтому в каком бы состоянии мы с вами не находились, в каком бы раздражении, в какой бы усталости и так далее, мы нудить себя должны, понуждать, и ради этого понуждения уже одно прикосновение к святому, одно то, что мы произносим своими, пусть недостойными и нечистыми устами всесвятейшее имя Божие, уже это способно освятить наше существо, нашу душу и мало-помалу исцелить ее. Если мы будем себя понуждать к этой молитве, то мало-помалу для нас это будет не обязанностью, а потребностью, живою, святою потребностью и мы будем желать этой молитвы, как чего-то самого сокровенного и самого желанного.
Мы продолжим сегодняшние евангельские словеса. Невозможно Бога возлюбить всем своим существом, не научившись любить окружающих нас людей. Что значит любить ближних своих, и вообще в евангельском контексте спросим: а кто ближний мой? Конечно же, любой человек, окружающий нас, но вместе с тем есть люди, которые непосредственно рядом с нами находятся. Бог так устроил обстоятельства нашей жизни, что именно эти люди и нужны для того, чтобы нам с вами не погибнуть, а через терпение порой кого-то рядом находящегося и кого терпеть не хочется, Господь дает нам исцеление нашей грехом болезнующей душе.
Как легко любить абстрактное человечество и себя называть человеколюбивым, и как тяжело бывает любить рядом с тобою находящегося или живущего человека. Я уже тысячу раз приводил этот пример, но этот пример очень важный, помните ту самую экзальтированную даму у Достоевского, которая говорила в порыве некой откровенности старцу Зосиме: батюшка, чем более я люблю человечество в целом, тем более ненавижу рядом стоящего со мною человека. Действительно, любить абстрактно очень легко и это ни к чему ровным счетом не обязывает, можно даже декларировать какие-то свои альтруистские взгляды, быть правозащитником, как это сейчас очень модно и прочее, но вот рядом стоящего человека далеко не так просто любить.
Ведь каждый из нас говорит: как я могу любить негодяя начальника своего, если он меня со свету сживает, как я могу его любить? Как я могу любить своего мужа пропойцу, какая может быть к нему любовь? Как я могу любить своего внука наркомана, который, предположим, пенсию у меня таскает из карманов? И так далее. Как можно любить и можно ли вообще любить, и нужно ли вообще любить? Но повторяю и еще раз к этой мысли возвращаюсь, видимо потому Господь и дает нам вот такие, как нам кажется, невыносимые обстоятельства, чтобы через преодоление их, через терпение, мы научались самому главному.
Вчера, может кто-то из вас был на этой службе, у нас был владыка в гостях, старец, митрополит псковский, и потом он вспоминал свою замечательную жизнь. Когда он, будучи иеромонахом, проходил свое послушание на Святой Земле в Иерусалиме, ему удалось общаться с одним старцем, который жил в пещере вблизи монастыря преподобного Георгия Хозевита. Кто из вас был на Святой Земле, представляет себе, что это за место, очень безжизненное, скалистое, где нет и признаков человеческого существования кроме этого уединенного монастыря и каких-то случайных появляющихся там бедуинов. Даже до сегодняшнего дня это все сохраняется, и вот там поодаль находилась пещера на высоте, куда можно было подняться лишь по лестнице, которую сбрасывал этот монах, и то не всем, и тогда кто-нибудь мог, преодолев это расстояние, пообщаться с этим уже претрудным старцем. Он был грек, и поэтому русскому человеку очень тяжело было с ним общаться, но одно слово он постоянно повторял, как об этом рассказывал вчера владыка, это слово было – терпение, во всем терпение. Любого человека мы должны терпеть, и это является основной мыслью того, как возможно возлюбить ближнего своего.
Не нужно какие-то экзальтированные восторги искать в своем сердце и докапываться до них, думая, как же мне возлюбить ближнего, не о каких-то восторженных ощущениях и переживаниях мы должны говорить, тогда, когда мы говорим с вами о любви, а о более прозаичном, более жизненно важном, о терпении. Если мы будем с вами терпеть тех людех, которые окружают нас, то мы способны будем стяжать, наконец, и любовь к ближнему своему, хотя бы потому, что нас вами тоже терпят, а ведь мы бываем в тысячу раз хуже, чем те, кого нам с вами приходится терпеть, а ведь с нами смиряются, с нами считаются, к нам снисходят, по отношению к нам великодушны, но мы это воспринимаем как должное, но вот сами потерпеть и малого не можем, к сожалению.
Тот же самый преподобный Силуан Афонский говорит замечательные слова: только лишь тогда человек может быть уверен, что он находится на по-настоящему правильном христианском пути, если он имеет любовь к врагам своим. Это еще страшнее чем то, что было сказано до этого. Любить не просто ближних, не просто какого-то сослуживца и домочадца, а врага, человека, творящего тебе пакости. Только лишь тогда, когда мы будем понимать или, по крайней мере, все свои силы и все свое усердие будем прилагать к тому, чтобы научиться любить даже презирающих нас, творящих нам напасти, вот тогда мы можем быть в какой-то степени уверены, что мы идем правильным спасительным путем. А если мы ненавидим ненавидящих нас, то мы с вами обыкновенные язычники, даже ветхозаветная мораль и та предписывала, чтобы человек все-таки имел любовь к окружающим его людям. Это, наверное, самый тяжелейший труд, и поэтому говорить о любви тяжелее, чем, о чем либо. Почему? Как можно говорить, как можно научить тому, чего ты сам не имеешь, по крайней мере, в той степени, в какой должен был бы иметь. А уж если говорить об этом непросто, то кольми паче исполнить своею жизнью самую главную заповедь Божию.
Помните этот так называемый гимн любви, как называют его богословы, замечательные слова апостола Павла в первом послании к Коринфянам в 13 главе, где он говорит совершенно всем известные слова: если я разговариваю языками ангельскими и человеческими, если я, если я все свое имение в милостыню нищим раздам, если я во всем преусердствую, но при этом я не буду иметь любви, то нет мне в этом никакой пользы, я как медь звенящая, как кимвал бряцающий. То есть абсолютно ничего я не достигну, если моя праведность будет только лишь внешней, и внутри себя не будет иметь самого главного, не будет иметь в себе любви. Господь нам говорит в Евангелии: если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не сможете войти в Царствие Небесное.
Ну кто из нас сегодня после всего сказанного успокоенным придет домой из храма, думаю, никто, потому что никакой надежды не оставлено, потому что мы не можем любить Бога так, как мы должны бы были Его любить, мы не можем любить ближних своих так, как мы обязаны и призваны их любить, а уж о любви ко врагам даже и речи быть не может. Какая тут любовь ко врагам, если мы даже на благотворящих нас раздражаемся и гневаемся на них и так далее.
Тем не менее, если бы это было непосильно, если бы это было невозможно для нас, то и не было бы этой заповеди вручено нам с вами, а поскольку Господь доверяет нам настолько, что дает нам именно исполнение самого непростого и самого тяжелого, значит Он верит в нас, знает, что мы способны быть не такими, какими мы бываем очень часто, а можем быть гораздо лучше, благороднее, великодушнее, целомудреннее, чище. А если это так, то, следовательно, потщимся, дорогие братья и сестры, поусердствовать в том, чтобы приобрести и стяжать в себе терпение, которое позволит нам любить окружающих нас людей, по крайней мере, снисходить к ним.
Мы не будем пока с вами говорить о любви, как о вершине совершенства, а хотя бы мы начнем с малого, с терпения, с окаявания самих себя, и когда нас подмывает осудить другого человека и вынести какой-нибудь приговор по отношению к нему, даже, как нам кажется, совершенно заслуженный и справедливый, мы всмотримся внутрь своего сердца и увидим, что мы не то, чтобы лучше этого человека, а гораздо хуже его, потому что творили и творим такие беззакония, о которых и говорить, быть может, даже страшно. Посему пусть хотя бы это удержит нас от осуждения других людей, от порицания их, и так мало-помалу, терпя окружающих нас, смиряясь пред ними, снисходя к ним и молясь Богу о том, чтобы Господь даровал нам это величайшее, Христоподражательное качество любви, стяжаем прощение наших грехов, а через прощение оных удостоимся вечной радости и Царствия Небесного, которое Бог уготовил всем, любящим Его, прежде создания мира. Аминь.
Проповедь протоиерея Георгия Гуторова, произнесенная в храме Тихвинской иконы Божией Матери в неделю 14-ю по Пятидесятнице. 13 сентября 2015 г.
