Мы знаем с вами подробности этого удивительной евангельской притчи, но прежде, чем обратить на нее более пристальное внимание, мне хотелось бы вспомнить то, что предшествовало этому евангельскому благовестию. Эту притчу неслучайно Господь приводит как ответ на вопрос апостола Петра, который приступил ко Христу и спрашивал Господа: до скольки раз мне прощать брату своему, до семи ли раз? Апостол Петр мыслил о том, что он нечто великое произнес, потому что Ветхий Завет не знал такого великодушия, с которым он приступает ко Христу. Апостол Петр в своем великодушии готов до семи раз прощать своему согрешившему брату.
Что же отвечает Господь: не до семи раз, говорю тебе, а до семидесяти семижды, — т.е. семьдесят умножить на семь. Если потрудиться и посчитать, это очень несложно сделать, получится 490 раз. Конечно же, в этом смысле имеется в виду не какая-то фиксированная арифметическая величина, а прежде всего бесконечное количество раз, т.е. сколько бы, говорит Господь, не согрешил бы брат твой пред тобою, кающийся в своем проступке, столько раз ты и должен прощать ему.
Заметьте, есть еще одно евангельское место, где Господь регулирует человеческие взаимоотношения: если согрешит и не покается брат твой пред тобою, говоритГосподь, то пойди и обличи его между тобою и им единым, т.е. наедине выскажи о своей обиде согрешившему пред тобою брату; послушает тебя, приобрел брата себе, не послушает, позови двух или трех свидетелей и в их присутствии выскажи о неправоте своего ближнего, если не послушает двух и трех свидетелей, тогда поведай Церкви, а если и Церкви не послушает, говорит Господь, тогда ты можешь прекратить с ним всякое свое общение, ибо он будет для тебя как язычник и мытарь. Т.е. мы насчитываем с вами три степени выяснения отношений с ближним, который согрешил против нас и не кается в этом, и не видит необходимости в примирении. Но если брат кается, то мы до бесконечности должны прощать его. Именно эта мысль в сегодняшнем евангельском чтении проводится совершенно ярко и убедительно, и в качестве подтверждения этих слов Господь приводит эту притчу.
Он говорит: чему уподобим Царствие Божие? Уподобим человеку, который задолжал царю своему десять тысяч талантов, т.е. неимоверную, как об этом было сказано ранее, сумму денег, и ему нечем было заплатить, посему господин говорит так: тебя и жену твою, и все твое семейство я продам в рабство, и ты будешь служить мне до конца дней своих во исполнении своего долга. Тогда просил и умолял этот человек о прощении, даже не о прощении, а о том, чтобы ему хоть какую-нибудь отсрочку еще дали, но, сколько бы не оттягивался срок, сумма долга столь велика и непосильна, и неподъемна, что даже спустя какое-то отпущенное еще время, он все равно не рассчитался бы с ним. И здесь происходит удивительное событие, которое подчеркивает неизреченное великодушие царя. Он не то, чтобы дал следующую отсрочку этому должнику, а он весь долг ему простил без остатка. Наверное, нет слов, которые могли бы передать состояние этого человека, который был уже на грани целожизненного рабства и вдруг получает освобождение. Т.е. с него не требуют когда-нибудь заплатить эту неимоверную сумму денег, а ему прощают все бесследно, без остатка. В этом удивительном свидетельстве евангельском мы видим то, что Бога возможно умолить о чем угодно. Ведь не тот верует в Бога, кто признает Его бытие над собою, а тот, кто верует в то, что у Бога все можно вымолить, ибо Бог все подаст человеку, если он будет с верою и несомненным дерзновением и упованием просить Бога об исполнении своей просьбы.
Есть такой замечательный пример, очень многим известный, кому-то, быть может, он покажется не совсем сопоставим с тем, о чем сегодня идет речь, но вместе с тем, мне кажется, это очень и очень созвучным с той мыслью, которую мне хочется донести до вас. В книге о старце Силуане Афонском есть замечательный рассказ о том, как он, будучи еще мирянином, молодым человеком, его звали в миру, как вы помните Симеоном, он рассказывал, как в их деревне, а он был деревенским человеком, крестьянином, был один мужик, который очень много лет провел на каторге за убийство своего односельчанина. Нетрудно себе представить, мужики деревенские, здоровые, с детства привыкшие к тяжелой физической работе, имеющие дело с топором, с косою, с наковальней, молотом и так далее. И вот какие-то праздники в деревне, они, как правило, и, к сожалению, заканчивались и пьянками, и побоищами. Конечно же, это было не в той мере, как это можно сейчас видеть, но тем не менее. Напились мужики самогонки, гармошка и так далее, слово за слово, какой-то спор возник, и один ударил другого и нанес ему такую рану, такой удар, не рассчитав своей силы, что убил его. За это был осужден и отправлен на каторжные работы, и несколько десятков лет находился на каторге, откуда вернулся совсем уже зрелым человеком. И вот этот Симеон, будущий старец Силуан, рассказывает о том, что какой-то праздник был в деревне и этот мужик — каторжанин, убивец бывший, на гармошке играет и веселится, и он ему говорит: да как же ты можешь веселиться, ты ведь человека убил? На что он ему отвечает: ты знаешь, я много лет на каторге был и все это время, все эти годы я Бога просил о прощении, и Бог меня простил, и поэтому веселюсь снова, потому что в моем сердце мир. Какое удивительное свидетельство! Мы можем сказать, что это некое безумие: как же может человек с таким тяжким грехом, потом так просто веселиться и радоваться жизни? Но он просил Бога все эти годы, молился и просил, чтобы Он его помиловал, и Бог его простил. Бога можно обо всем умолить, о прощении любого греха и любого беззакония.
Но что же происходит дальше, вернемся к сегодняшнему евангельскому повествованию. Этот человек, который был прощен своим господином и своим царем, поспешил и побежал в дом свой, чтобы поделиться радостью прощеного долга со своими домочадцами, которые вынуждены бы были тоже нести определенную меру этого рабства, на какую и он был обречен, потому что царь сказал, что и жену твою и детей твоих всех продам в рабство, а теперь все прощены, все помилованы, долг оставлен. И здесь по пути домой он увидел какого-то человека, который когда-то, совсем давно, задолжал ему мелочью — сотней динариев. Кто-то подсчитал, каково соотношение того долга, который имел этот должник — десять тысяч талантов и сто динариев, представьте, в пятьсот тысяч раз он был должен ему меньше, чем тот сам был должен своему царю. Но, однако же, заимодавец очень остро и живо вспомнил, что это его должник, и что когда-то тот занимал у него деньги, но не вернул их ему. И вот тогда он взял своего должника за грудь и стал трясти, требуя, чтобы тот отдал ему весь долг, ничтожные сто динариев, сумму, которая не заслуживает того, чтобы даже вслух ее произносить, совершенно мелочный долг. Должник просил его тоже в свою очередь, чтобы он потерпел, ибо у него трудные обстоятельства жизни, и он не может тотчас же, сейчас же рассчитаться, пусть потерпит. Но заимодавец и слышать ничего не хотел, мало того, он потребовал, чтобы его в долговую тюрьму заключили, и до тех пор он там находился бы, пока до последнего гроша с ним не рассчитается. Когда друзья этого последнего должника услышали об этой чудовищной несправедливости
Вот об этом мы сегодня слышали в евангельском повествовании, которое нам, повторяю, известно и ведомо. Можно было бы не пересказывать его так подробно, потому что его можно вместить в одну лишь строчку, строчку из той самой молитвы Господней, которую мы с вами не единожды в день произносим, говоря «остави нам долги наши, якоже и мы оставляем должником нашим». Если бы нам хотелось одной строчкой выразить сегодняшнее евангельское повествование, было бы достаточно приведенных слов из этой молитвы. Мы всегда их произносим, но, к сожалению, далеко не всегда мы следуем этому евангельскому завету, этой непременной заповеди Христовой прощать своих должников. Мы находим тысячу причин, как нам кажется, объективных, убедительных причин не простить своего обидчика, поэтому что мера и степень его преступления по отношению к нам настолько велика, что мы не имеем права этого делать, как нам кажется, и через это мы с вами удаляемся от Бога.
И Господь нам говорит сегодня, именно нам, что та участь, которую стяжал неблагодарный, жестокосердный заимодавец, она будет и нас с вами ожидать, если мы с вами не простим согрешений окружающим нас людям. Как это возможно? Без Божьей помощи это немыслимо и невозможно. Мы скажем с вами, как мы можем простить человека, который нас обижает, ведь я ему ничего плохого не сделал, хотя оговорюсь и прежде, чем свою мысль продолжить, скажу, что в любой ссоре, и, наверное, совесть каждого из нас с этим согласится или, по крайней мере, должна будет согласиться, что в любой ссоре не бывает одного виноватого, в большей или меньшей степени и тот, и другой виноват. Но даже если мы предположим совершенно идеальную ситуацию по отношению к нам, что мы ничего плохого никому не сделали, хотя подобная мысль ставится под глубокое сомнение, но даже если мы никого ничем не обидели, а нас обидели совершенно напрасно, то мы должны и в этом случае простить человека, потому что, как говорит святитель Иоанн Златоуст, обижающий, прежде всего, более сам несчастен, чем тот, кого он обижает, и ему придется держать ответ пред Богом за то, что он обижает другого человека. Ничто нас с вами так не уподобляет нашему Господу, как терпеливое перенесение обид и поношений. Мы видим с вами самый величайший для всех времен и народов пример, это пример нашего Спасителя, Господа Иисуса Христа, Который мог двенадцать легионов ангелов, как Он сказал апостолу Петру, призвать на то, чтобы они защитили Его. Но Он этого не делает, потому что волею претерпевает те страдания и скорби, которые необходимы для нашего с вами спасения и искупления.
Поэтому если нас с вами обижают, мы должны всегда приводить себе именно этот пример, уподобляющий нас Христу и Спасителю. Если клевещут на тебя, то и в этом случае, продолжает свою мысль святитель Иоанн Златоуст, ты должен простить своего обидчика и клеветника, он тебя оклеветал пред людьми, говорит он, а Бог оправдает тебя на Своем Суде, потому что ведь не люди будут судить тебя. Да даже если и людской суд вынесет тебе свое человеческое суждение, разве тебе, христианин, есть до этого дело, ведь ты тем самым тоже идешь путем Христоподражател
Наверное, это самое тяжелое из того, что поручается христианину в следовании за Христом, это любовь к своим обидчикам, клеветникам и к тем, кто творит напасти и всяческие пакости человеческие. Но повторяю, ничто более нас так не уподобляет Христу, как таковое перенесение обид и всевозможных скорбей от ближних, к нам обращенных.
Если мы говорим, что мы недостойны, и это, наверное, будет справедливо, чтобы уподоблять себя Господу и Спасителю, то мы можем вспомнить удивительные примеры в Священном Писании, нам Господом прещедро даруемые, как люди, подобные нам, прощали тем, кто творил им напасти и беззакония. Вспомним Иосифа Прекрасного, которого продали в рабство братья, и когда уже все изменилось, и он стал правителем Египта, когда они трепетали и боялись воздаяния от своего брата, то он великодушно миловал их, простил их, питал и даровал им всещедрое прощение. Вспомним Моисея, которого поносили те самые люди, которых он вывел из плена египетского, неисчислимы те обиды, которые ему наносили, упреки и всевозможные клеветы, в его адрес обращенные, а он говорил Господу в молитве: Господи, Ты лучше меня из книги жизни вычеркни, чем народ этот погубишь. Вспомним Павла богоглаголивого, который то же самое говорил о своих единоплеменниках, от которых претерпевал множество и множество скорбей и невзгод, и всевозможных поношений, что он готов быть изринутым из той же самой книги жизни, говорил он подобно боговидцу Моисею, за братий своих. Или вспомните первомученика архидиакона Стефана, которого камнями побивали и насмерть побили, а он, обращая свой взор к небу, говорил слова Христоподражательного всепрощения: прости им Господи, ибо не ведают, что творят. И множество иных примеров мы можем и должны с вами воспроизвести в своем сознании и в своей памяти для того, чтобы иметь мужество (по-другому и не назовем это качество) прощать своих обидчиков и врагов, которое, действительно, уподобляет нас тем угодникам Божиим, чьи имена сейчас прозвучали. Вспомните слова святого царя-мученика, государя Николая Александровича, который перед страшным расстрелом в Ипатьевском доме писал одному из своих доверенных лиц о том, что зло никогда не победит зло, что зло можно победить только лишь любовью, а посему он прощает всех. Это говорил человек, который был унижен, растоптан по-человечески, и вместе с тем, был столь высок духом, что был великодушен по отношению к своим врагам и палачам, он ради Христа всех простил. Это не просто какие-то красивые, возвышенные слова, а действительно внутреннее содержание самого человека.
Именно к этому, все мы с вами, дорогие братья и сестры, призываемся — прощать своим обидчикам, своим врагам, зложелателям и клеветникам, которых, в общем-то, и не должно быть в нашем окружении, но они по тому или иному поводу возникают в нашей жизни. Может мы сами являемся тому причиной, поэтому не стоит скоропалительно осуждать всех в недобром отношении к нам, может быть, мы сами виноваты в том, что к нам люди так относятся, но, как бы там ни было, повторяю и подчеркиваю, даже если бы мы были и непричастны к тому злу, вызванному по отношению к нам, мы в любом случае должны иметь великодушие и Христово всепрощение. Повторяю, что ничто так не уподобляет нас Христу и Его святым угодникам, нежели прощение своих обидчиков, своих должников, своих врагов.
Да сподобит Господь и нам всем иметь такое мужество, чтобы быть великодушными в прощении своих должников, чтобы не быть осужденными за нечто мелочное, суетное, житейское, что не позволяет нам увидеть в наших ближних ни обидчика и врага, а прежде всего брата и существо, созданное подобно нам по образу своего Творца, ради Которого и простим всем нашим обидчикам, чем бы они по отношению к нам не согрешили. В любом случае все наносимые нам с вами обиды, это не более, чем те мелочные сто динариев, о которых сегодня шла речь в Евангелии, в соотношении с тем, чем мы с вами задолжали нашему Господу своими бесчисленными беззакониями и грехами, которые Господь по нашей молитве к Нему и по прощению нами наших ближних готов простить нам без остатка. Аминь.
