Так, конечно, устроен человек, что он, погруженный в суету, смотрит на святого, читает о святом как о каком-то недостижимом идеале, как будто это нечто, действительно, отделенное от нас. А святой, как звучит по-еврейски это название, или по-гречески, означает именно «отделенный».
Но ведь мы должны, честно всмотревшись в церковное учение о спасении, утверждать, что, если человек не станет святым, то тогда он и не сможет наследовать спасение. То есть святость и есть необходимое условие нашего спасения!
А если мы отделяем от себя святых, если мы говорим, что тот идеал, который обозначен в житиях или в церковных молитвословиях, или в литургических песнопениях недостижим для нас, то что тогда мы делаем в храме, зачем мы участвуем в церковных таинствах, зачем все подвиги, молитвы, коленопреклонения? Для чего? И все это, конечно, еще и еще рождает вопросы для каждого из нас.
Чем святой отличается от обычного человека? Очень хорошо ответил на этот вопрос преподобный Серафим Саровский. Он сказал: «Немногим, только решительностью». Вот именно решительность подвизаться за Христа, пострадать за Него даже до смерти и есть не что иное, как двигатель к святости человеческой. Но если мы внимательно посмотрим на себя, насколько мы готовы подвизаться за Него, насколько мы готовы положить душу за Него, то здесь как раз и оказывается, что мы абсолютно люди нерешительные, мы люди очень унылые, мы люди очень вялые — в этом смысле слова.
Конечно, надо признать, что святость как таковая — это не святость Божественная, это святость человеческая. Свят только Господь Бог и больше никто. Он Чист, Он есть Дух, Он не может грешить. Святость человеческая — это наименьшая степень греховности в сравнении с другими людьми.
Но насколько переживает сам святой свою святость? Один подвижник благочестия сказал так, что в святом святости столько, насколько в нем много полной неосознаваемости того, что он свят. А с другой стороны, если мы, действительно, присматриваемся, вглядываемся, вчитываемся в молитвы величайших святых угодников Божиих, которые оставлены нам как образец правильной молитвы, то что мы видим?
Вот святитель Иоанн Златоуст, эту молитву знают все, она читается перед Святым Причащением: «Верую, Господи, и исповедую, яко ты еси воистину Христос, Сын Бога Живаго, пришедый в мир грешныя спасти, от них же первый есмь аз». Или в другой молитве: «Несмь достоин, ниже доволен да под кров внидеши храма души моея, занеже весь пуст и пался есть». Или преподобный Симеон Новый Богослов говорит так: «От скверных устен, от мерзкаго сердца, от нечистаго языка, от души оскверненной…» Вот исповедания святых, как они себя переживают, кем они себя чувствуют! Этот же великий угодник Божий, умирая, заповедовал братии: «Когда умру, не хороните меня с почестями, возьмите тело мое на плечи, бегите со мною бегом и бросьте меня в ров как человека отверженного».
Как переживает святой свою святость, мы видим, а как мы переживаем свою греховность? Если мы поставим вопрос о том, насколько мы греховны — сами для себя, — ведь мы сделаем абсолютно все для того, чтобы доказать, что мы не грешники, а праведники! Мы делаем все, чтобы отделить себя, действительно, чтобы стать святыми, но не по существу, а только внешне. Мы можем надеть особую одежду, мы можем принять нарочито серьезный или грозный вид, мы можем говорить всем или кому угодно о том, что наша молитва очень сильна, что мы что-то можем в своих подвигах. Но это же переживание есть не переживание святого, а человека, который погружен не во что иное, как в страшную прелесть о себе!
Господь пришел в мир грешников спасти. И всякий человек, переживающий то, что он праведный или возможность того, то он праведный, есть лицемер, и такому человеку как «праведнику» не нужен Христос, ведь Он пришел в мир грешников спасти.
И вот сегодняшнее Евангелие во всеуслышание заявляет нам, что для того чтобы стать святым, человек должен не постыдиться Господа в роде сем, прелюбодейном и грешном (Мк. 8, 38). Он должен предпочесть Господа всем и вся: и родителям, и жене, и братьям, и сестрам, и детям, и всему-всему тому, что его окружает. Если он этого не сделает, то тогда грош цена спасению человеческому. А как это сделать? Что значит исповедовать в роде сем, прелюбодейном и грешном, Иисуса Христа, Сына Человеческого и Сына Божия?
Конечно, можно делать это особым видом одежды, особыми словами, елейностью, закатыванием глаз, духовностью, постоянными словами о молитвах, о коленопреклонениях, о паломничествах; можно даже встать на перекрестках улиц и кричать об этом во всеуслышание. Будет ли это исповеданием или не будет — не знаем. Но то, что имеет в виду Евангелие, то, к чему призывают нас апостолы, конечно, есть нечто совсем другое. Апостол Павел говорит о том, что исповедание Христа заключается в том, чтобы стяжать ум Христов. А что это значит? Это значит, что исповедание Христа начинается, прежде всего, перед самим собой, в своей собственной жизни, а, лучше сказать, в глубинах своего внутреннего человека, внутреннего своего духа. Потому что те заповеди, которые нам дает Христос, даны нам не для того, чтобы мы их выполнили перед ближними своими, и они нас похвалили и сказали: да, возможно, ты даже праведник, коль ты так себя ведешь, — нет! Господь заповедует всячески скрывать стяжание, какое бы не имел человек. Он призывает нас к совершенно другому.
Как ведет себя Господь перед своими врагами, перед своими обвинителями? Если мы внимательно посмотрим, Он не говорит практически ничего. Он знает, что они лгут, но отвечает ли Он им? Реагирует ли на это? Пытается ли общаться со всеми этими врагами своими? Конечно, нет. То же самое, когда подходит к нашему сердцу грех, когда подходит к нашему сердцу враг и пытается склонить его в грех, и мы грешим, — вот здесь как раз, уже, к сожалению, после того, как согрешили, но вместо того, чтобы покаяться перед Господом, то есть исповедовать Его правду, правду о том, что мы грешники, мы пытаемся всячески оправдать себя перед Богом и перед ближними.
Но ведь Господь-то неслучайно дает нам эти заповеди! Он хочет, чтобы сердце наше стало способным принять Его Божественную любовь. А оно подобно цепному псу, который всячески пытается сделать так, чтобы никто к нему не подошел и никаким образом не трогал его. И когда человек зациклен на святости, пытается стать таковым именно в глазах ближних, чтобы они прославили его, то нужно сказать, что это очень страшное состояние. Такое состояние сродни состоянию бесовскому, потому что бесы тоже много что знают и много что понимают — и многое что могут! — но не хотят признать одного: для того, чтобы спастись, нужно человеку покаяться.
Поэтому источник святости, который, на все времена оставляет нам Господь — именно покаяние. Именно внутреннее изменение самих себя. До тех пор, пока человек не исповедует перед самим собой, в глубинах своего сердца, что он всем предпочел Господа, что нет абсолютно никаких пристрастий и страстей в его жизни (самых разных, и не обязательно грубых, они могут быть и утонченными) — до тех пор, пока этого не произойдет, человек не встанет на путь истинной, спасительной святости.
Аминь.
