Мы об этом говорим без устали с вами и не устанем об этом говорить, ибо поистине, если нам захочется кому-то или, прежде всего самим себе, ответить на самый главный и основополагающий вопрос нашей жизни – в чём заключается смысл нашего человеческого существования, то без всякого смущения и сомнения мы можем этими двумя словами ответить на этот главный жизненный, бытийный вопрос, ибо если бы Христос не воскрес, то, как апостол Павел говорит, и вера наша тщетна, тщетно и наше упование.
Посему Христос Воистину Воскрес, и это мы с вами свидетельствуем всею своею жизнью, по крайней мере мы стремимся, чтобы вся полнота нашего человеческого существования была исполнена именно этой неувядаемой, непрекращающейся, присной радостью о Христе воскресшем. И сегодняшний воскресный день, как все мы прекрасно знаем, имеет своё наименование, он посвящён воспоминанию события, которое произошло через неделю после славного Христова Воскресения. Это событие связано с личностью святого апостола Фомы.
Мы с вами бываем весьма и весьма ограничены порой в примитивных своих рассуждениях, когда называем Фому неверующим. Даже в нашем житейском обиходе мы того или иного человека, ставящего под сомнение какое-то событие, называем порой иронично «Фома неверующий». Но это какое-то недоразумение, по моему глубокому убеждению. Вчера на Богослужении, во время чтения канона, неверие Фомы было названо добрым, так и было сказано: «О, доброе неверие Фомино». Как же неверие может быть добрым? Может ли неверие вообще иметь какое-то положительное начало в себе? Но то неверие, которое свидетельствует и выражает святой апостол Фома, оно поистине доброе, оно благое, и я сегодня постараюсь не то, чтобы доказать это (даже не ставится такая задача), но вместе с вами на эту тему поразмышлять. Поскольку это действительно требует и заслуживает того, чтобы мы об этом говорили, и прежде всего в глубине своего сердца.
Мы с вами помним и поэтому просто схематично обозначим те события, которые последовали после тридневного Воскресения Христа Спасителя. Господь является «дверем затворенным», то есть проходит так, как невозможно пройти человеку, ибо двери заперты, но Христос появляется в той самой Сионской горнице, где страха ради иудейска были собраны ученики Христовы. Они были все, кроме двух из них. Не было одного, который «тяготою хуления недуговав и сребролюбием омрачахся», шед, удавился – не было Иуды, это совершенно понятно. Но не было ещё одного, не было Фомы, который за несколько дней до этих событий произнёс совершенно необыкновенные слова, еще и поэтому остережёмся, дорогие мои, называть его неверующим.
Помните, мы об этом много раз с вами говорили и обращали на это внимание, когда Господь находится на некоем удалении от Вифании, где смертельно болен друг Его Лазарь, и весть о смертельной болезни достигает Христа и Его учеников, то Господь не торопится и не спешит идти в Вифанию, чтобы воздвигнуть от болезненного одра Своего друга Лазаря. Господь выдерживает некое время для того, чтобы потом засвидетельствовать и оповестить Своих учеников о том, что друг Его умер. И когда Христос выказывает намерение идти в Иерусалим, то ученики предостерегает Его и говорят: Господи, Тебя ожидает смерть, ибо иудеи в своих помыслах сложились, чтобы убить Тебя. И тогда Фома, когда ещё Христос не был прославлен, говорит с готовностью, и это не просто некий эмоциональный порыв, это глубокая убеждённость, он говорит: Пойдём, умрём вместе с Ним. Фома готов идти за Христом и умереть вместе с Ним. Да как же после этого можно говорить, что он неверующий. Тогда, когда ещё грозили смертью Христу, он уже готов был разделить эту участь с Господом, поэтому не всё так просто, как нам иногда кажется.
Христос является воскресшим «дверем затворенным» и удостоверяет учеников Своих в том, что Он воистину Воскрес. Господь уже не находился постоянно со Своими учениками, Он уже не разделял вместе с ними всё время, как это было до Его страданий, а лишь появлялся среди них, чтобы говорить им о тайнах Царствия Божьего. Когда Христос покидает Сионскую горницу, апостолы встречают Фому и наперебой рассказывают ему о том, что Христос Воскрес, и вот тогда Фома как бы осаживает все эти восторги и ликования и говорит: До тех пор пока я сам своими собственными глазами не увижу, до тех пор не поверю. До тех пор пока я своими собственными руками не осяжу раны гвоздиные, до тех пор не буду иметь веры, – говорит Фома.
И вот спустя неделю Господь вновь является «дверем затворенным», точно так же, как и в день Своего Воскресения, в той же самой Сионской горнице, тогда, когда среди учеников был Фома и Он говорит ему: Протяни свою руку и осяжи раны гвоздиные, не будь неверен, но верен. И тогда Фома уже не нуждаясь в том, чтобы осязать, ибо он своими собственными глазами видит и верует, что воистину Христос Воскрес, и восклицает: Господь мой и Бог мой! Это свидетельство верующего до конца, без остатка, человека. Христос говорит замечательные слова ему и всем нам, верующим в Него: Ты увидел и уверовал, блаженны те, которые не видели и уверовали.
Мы очень часто сооотносим эти слова к себе. Да мы не видели Господа телесными очами и нам кажется, что мы вот такие хорошие, замечательные, что мы не видим, но веруем в Господа. Но мы с вами веруем, потому что мы видели Христа очами веры, за каждой Божественной Литургией мы Его причащаемся, и посему мы не можем сказать, что мы Его не видели, именно эта вера, вера, засвидетельствованная живым причастием Воскресшего Христа Спасителя и есть залог нашего несомненного упования в то, что Христос воистину Воскрес.
Дорогие братья и сестры, мне хотелось бы ещё раз обратить ваше внимание на то, о чём было уже сегодня сказано в самом начале — о благом неверии Фомы. В чём оно заключалось? В том, что он искал, чего жаждало его сердце — увидеть своими очами Христа.
Может быть не совсем корректное, не совсем соответствующее сравнение, но в Ветхом Завете был такой многострадальный Иов, о котором мы тоже с вами иногда говорим, и книга которого потрясает до глубины сердца всякого, кто прикасается к ней. И вот он тоже хотел увидеть своими очами, он готов был смириться со всеми теми скорбями, которые выпали на его долю, но он хотел и говорил об этом: Я хочу глазами к глазам, устами к устам говорить с моим Господом, и тогда я приму всё то, что Он посылает мне.
Фома тоже желал своими собственными очами видеть Господа. Быть может, есть доля вины проповедников, которые произнося толкование слова Божьего, объясняют скрывшихся апостолов струсившими, и мы привычно воспринимаем учеников Христовых именно так, разбежавшимися тогда, когда над Господом нависла страшная смертельная опасность. Но это не совсем правильно. Это не трусость и страх в привычном смысле этого слова, которое мы вкладываем в это понятие. Это скорее отчаяние, которое испытывает человек. Каждый из нас в той или иной степени мог что-то подобное испытать, если сталкивался в своей жизни с какими-то страшными жизненными разочарованиями и потрясениями.
Когда ты вкладываешь всё содержание своей жизни в некоего человека или в некое жизненное событие, в некую жизненную уверенность, и вдруг на твоих глазах всё это разбивается в пух и прах. Какое состояние должно овладевать сердцем человеческим, кроме как не страшное отчаяние, потому что всё, во что ты веровал, что составляло смысл и главное содержание твоей жизни, разбилось вдребезги, и ничего от этого не осталось. Как нужно себя вести? Бодро? Уверенно? Да невозможно себя так вести, отчаяние наполняет сердце и все существо человека. Ибо всё то, что ты считал самым главным в своей жизни, утратилось и потерялось.
Так и ученики, для них не было никого выше Господа, они веровали в Него, они знали Его, быть может, это было неправильное, какое-то приземлённое человеческое мудрование о Нем. Они видели в Нём земного царя, они были бесконечно уверены в победе Христа, а здесь Его уводят в позоре, арестовав в Гефсиманском саду и распинают на кресте. Они разбегаются, и не из трусости привычной, по крайней мере, а от такого отчаяния, от которого жизнь становится невыносимой и постылой, когда ты жить не хочешь. Вот это было состояние учеников Христовых, это было состояние Фомы.
Помните, я уже много раз повторял впечатление Достоевского, взиравшего на картину Ганса Гольбейна «Мертвый Христос»: От такой картины в Бога перестать можно веровать, потому что невозможно себе представить, чтобы это изуродованное, обезображенное, искарёженное, рваное тело воскресло и восстало в нетлении. Но Христос являет себя Воскресшим, и Фоме мало только лишь одних рассказов об этом, ему нужно своими собственными глазами увидеть это, поэтому его неверие доброе, потому что он желает и жаждет уверовать в Воскресшего Христа.
А есть другое неверие, есть неверие лукавое. Оно прямо противоположно тому, о котором мы сегодня с вами говорим. Знаете, я раньше много лет служил в деревне. Когда я спрашивал некоторых людей, почему они в храм не ходят, то слышал не от всех, конечно, но очень часто, поразительный аргумент. Он меня очень забавлял, и конечно это было бы очень смешно, если бы не было так грустно. Спрашиваю одну бабушку: вот вы в таком возрасте уже, храм у нас открылся после запустения, наверняка в этом храме вас крестили и так далее, почему вы не ходите в него? Она мне отвечает – вдумайтесь в ответ, в причину неверия человека – она говорит: вы знаете, когда я была маленькой девочкой, мне моя бабушка рассказывала, что когда она была маленькой девочкой, она видела, что батюшка Великим постом мясо ел. И это так ее потрясло эту маленькую девочку, которая через всю свою жизнь пронесла эту драму от того, что она увидела не постящегося священника и заповедовала всем своим потомкам, чтобы они тоже в Бога не верили, потому что она видела, как священник нарушил Великий пост. Потрясающе! Конечно, как тут действительно не разувериться? Понимаете? Это так же, как какого-нибудь мерзавца Невзорова наслушаться, и потом говорить: как можно после этого в вашу Церковь ходить? Или какого-нибудь негодяя Кураева начитаться, а потом сказать: да вы что, как можно после всего этого в Бога веровать – так говорят многие.
Достоевский, я ещё раз упоминаю его, говорит словами старца Зосимы, что любит наш народ падение праведника и позор его. Почему? Да потому что себя тотчас же оправдывает, потому что тот не постился, того пьяным видели, тот такой-то, тот сякой-то, тот хулиганил, тот грубо с кем-то разговаривал. Как после этого в Бога веровать будешь? Это, действительно, лукавое неверие, это как раз тот случай, когда человек хочет найти любой повод, чтобы потом говорить: да посмотрите на этих попов, на этих архиереев, на патриарха, да они же вон как сами живут абсолютно не по-христиански. Как же после этого нам веровать, чего с нас-то спрашивать, с простых людей. Вот это ложь и лукавство! Это лукавое неверие, отнюдь ничего общего не имеющее с неверием Фоминым. Тот жаждал веровать, желал найти любого повода, чтобы действительно, а не просто на словах сказать: «Господь мой и Бог мой!», чтобы всем своим существом и без остатка уверовать. Что и произошло, ибо мы знаем, что Фома стал мучеником, он принял терзания и мучения за Христа, мученическую смерть, благодаря тому, что его неверие некогда было добрым, потому что он желал своими собственными глазами уверовать во Христа.
Поэтому, дорогие братья и сестры, вера – это не то, что мы когда-то один раз получили, от купели в крещении, от воспитания своих родителей. Это то, за что необходимо бороться всегда, каждый день. Мы просыпаемся и начинаем борьбу за то, чтобы встать, неленостно утренние молитвы почитать, это борьба за свою веру, если мы этого не делаем, сославшись на то, что полы нужно мыть, кому-то срочно позвонить или бежать на работу, это уже мы уступаем, мы отступаем от своей веры. Иной скажет: это мелочь, я завтра помолюсь. Завтра, как всегда, мы знаем, будет в два раза больше причин, чтобы не помолиться, а после завтра, поддавшись этому лукавому настроению, в три раза, ну и так далее, в прогрессии. Поэтому вера – это то, за что надо бороться ежедневно и постоянно, это борьба, это война.
Апостол Павел говорит нам замечательные слова в шестой главе в Послании к Ефесянам: Наша брань не против плоти и крови, и среди людей у нас не может быть врагов, а против духов злобы поднебесной, то есть против павших духов, которые смыслом своего демонического бытия полагают сделать все, чтобы человек, чем дальше, тем увереннее и надежнее отдалялся от Бога. Поэтому мы должны бороться за каждое доброе дело, за каждую молитву, за каждую добрую мысль в своей жизни и, напротив того, всячески сопротивляться всякому злу, даже самому мизерному и маленькому в нашей жизни.
И если мы будем даже в чём-то сомневаться, то это будет поистине добрым неверием, потому что Господь за наше усердие, за наш труд увенчает нас благим и добрым даром, который позволит нам без всего лукавого, что могло бы остаться в нашем сердце, воскликнуть вместе с празднуемым сегодня апостолом Фомой: «Господь мой и Бог мой!». Аминь.
Протоиерей Георгий Гуторов
15.04.2018 г.
