Когда мы с вами, рассуждая об этой притче, пытаемся узнать, каковым является наше собственное сердце — способным или неспособным к восприятию семени — и, соответственно, определить, какому виду почвы оно больше соответствует, то нам бывает непонятно, что же все-таки мы должны сказать о себе. И часто это бывает связано с тем, что сердце наше уподобляется одновременно всем первым трем видам этой почвы: здесь и дорога, и камни, и терние.
Как ни крути, если действительно падет иногда слово Божие в сердце мое, если действительно оно согреет мою душу, и я, может быть, даже пророню умиленную слезу о том, как благ Господь, то пройдет буквально немного времени — и я чувствую, что сердце, или душа моя, становятся проходным двором, по которому, образно выражаясь, топают дикие, грязные, скверные животные.
Или я понимаю, что это семя не в состоянии пустить корни, потому что сердце мое настолько зло, настолько окамененно и нечувственно, что я даже, бывает, и не знаю, что с ним делать.
Или, с другой стороны — настолько меня окружает суета, настолько я погружен в нее, увлечен ею, настолько она захватывает меня, развлекает и восхищает, что я иногда где-то в глубинах своей души обращаюсь к Господу с просьбой: «Потерпи, Господи, я сейчас наслажусь всем тем, что меня окружает, пока имеется у меня возможность всем этим попользоваться, а потом, конечно, я прополю эти сорняки, я вытащу эти камни, я взрыхлю эту землю, и мы с Тобой будем вместе!» Но это лукавый подход. Лукавый подход к своему мироощущению, к своей совести. Есть понятие в Церкви «совесть лукавая», пытающаяся постоянно всячески себя оправдывать, пытающаяся постоянно находить причины того, почему я не должен подпадать под число всех тех, к кому относится слово Божие и, в частности, эта притча. На самом деле ведь понятно, что это не так!
И вот последний вид почвы, который ублажает и восхваляет Господь, — это земля добрая. И отличается она от других кардинально: она вспахана руками земледелателя. Когда он ставит на землю плуг и начинает пахать, то утоптанная земля становится рыхлой, камни вытаскиваются, выворачиваются наружу, их просто нужно выбросить, корни терний разрываются плугом, — и земля становится доброй, она становится способной принять в себя плод.
Но если мы говорим о сердце человеческом, которое принимает Божественное семя, то, конечно, мы должны поставить перед собой вопрос, что значит «вспаханное сердце» и, самое главное, — чем мы его можем вспахать? И что за плод оно должно принести? Ответом на вопрос, который мы поставили, должны быть слова о том, что только тщательным исполнением заповедей Божиих, тех заповедей, которые Христос утверждает как Свой Промысл, тех заповедей, которые мы призываемся исполнять, когда нас окружают скорби, болезни и неприятности, — иными словами, через несение креста своего, — может сердце наше сделаться способным к восприятию Божественных глаголов. А тот плод, который должно оно принести, тот плод, который радовал бы и веселил нашего Господа, есть не что иное, как любовь к Нему и к ближним нашим.
И вот, если кому-то кажется, что его сердце начинает приносить плод, потому что он очень много возделывает его богослужениями, постами, молитвословиями, но при этом не замечает в сердце абсолютно никакой подвижки в сторону любви как к Богу, так и к ближнему, когда ближние ему часто мешают осуществлять свое православие, поститься и молиться, то, наверное, он работает не в том русле, не в том направлении. Вместо того, чтобы делать свое сердце способным к восприятию страданий людских, человек пытается всячески доказать себе, убедить себя, что его сердце является способным к любви и ему не над чем работать, и что в любой момент, как только он пожелает, он впустит в свое сердце Божественное слово, и оно принесет плод.
Христос заканчивает притчу странными словами: Имеющий уши слышать, да слышит (Лк. 8, 15). По объяснению святых толкователей, эти слова не о том, чтобы мы сегодня, постояв в храме, услышали что-то, запомнили это и даже могли рассказать другому. Нет! Эти слова о том, что слышать и не исполнять — это все равно, что ничего не слышать. Человеку кажется, что он услышал, но попробуйте честно перед собой, придя домой, пересказать себе как эту притчу, так и — самое главное — то объяснение, которое сделал к ней Сам Божественный Спаситель. И вряд ли это у кого-то получится. А это значит, что каждому из нас есть над чем работать, есть, что вспахивать.
Аминь.
