Слово в Неделю 16-ю по Пятидесятнице

Сегодняшние слова Евангелия свидетельствуют полноту той Божественной любви, которую Господь и Владыка Спаситель наш Иисус Христос являет Своими крестными страданиями всему роду человеческому. Как не способно откликнуться на сию Божественную любовь человеческому сердцу? К сожалению, мы вынуждены признать, не столько на примерах иных людей, сколько на примере собственной жизни, как мы бываем глухи, как бываем бесчувственны, как бываем неблагодарны к тому крестному искуплению, которое Господь и Спаситель совершил ради нас и ради нашего спасения на Древе Крестном. И, вместе с тем, осознавая свою греховность, осознавая свою немощь, свое несовершенство, мы не отчаиваемся и в беспомощности не опускаем своих рук, твёрдо и несомненно веруя, что милость Божия и Его безграничная благость не лишит и нас с вами Его небесных благ и избавит нас вечных мук.

Сегодня Церковь празднует память преподобного и богоносного отца нашего Силуана Афонского, святого угодника Божия, который в свете сказанного только что явил удивительный пример того, как быть благодарным Богу, что значит возлюбить Бога всем своим существом, всею своею жизнью, всем своим человеческом естеством. Я думаю, если не все, то, по крайней мере, некоторые из здесь присутствующих, читали удивительную книгу архимандрита Софрония (Сахарова), который будучи учеником преподобного Силуана Афонского, своими собственными глазами видел этого святого угодника Божия и назидался от него.

Архимандрит Софроний, в общем-то, дожил до наших дней, он умер в девяностых годах минувшего столетия, т.е. он наш современник, и это удивительная книга, так и называющаяся «Старец Силуан», была начертана поистине Духом Божиим. Поэтому те из вас, кто не имели возможности прикоснуться к этому замечательному творению, другого слова не могу подобрать, да и не желаю вовсе, потому что это не какое-то мемуарное сочинение, не просто воспоминание о каком-то выдающемся человеке, а поистине святоотеческое творение, поэтому тем из вас, которые не читали этой книги, всеусердно желаю, чтобы вы почитали её.

Некоторые выдержки из этой книги я хочу сегодня вам привести, и вам, и себе, конечно же, в назидание о том, как должно возрастать в духе, и что означает быть настоящим христианином. Вернёмся к этому великому угоднику Божию, являющимся в сравнении с другими древними святыми и нашим современником, потому что преподобный Силуан Афонский умер в 1936-м году и в этом смысле не так далёк по времени своего земного поприщах от нас с вами, поэтому он очень близок и дорог нам.

Родился он во второй половине 19-го столетия в обыкновенной крестьянской семье, на Тамбовщине, в Тамбовской губернии. Он рассказывал о своей жизни своим духовным чадам, а через них, в частности, через упоминавшегося сегодня архимандрита Софрония, удивительнейшие и трогательнейшие подробности своей жизни. О том, как он возрастал в Боге, и какими были русские люди того времени. Нас очень часто приучают к мысли, особенно те, кого поистине подобало бы назвать «интеллигентской образованщиной» по меткому слову Солженицына, что Русь дореволюционная – Русь лапотная, безграмотная и сыромяжная. Это ложь и клевета! Причем клевета циничная и глумливая. Даже на примерах таких обыкновенных неграмотных людей, каковыми были родители преподобного Силуана Афонского, можно делать выводы, каким духом обладала Русь до той страшной трагедии, когда ей сломали хребет в октябре 17-го года, когда все силы ада восстали, чтобы уничтожить Русь Святую.

Так вот представьте себе, Иван Антонов, так звали отца преподобного Силуана Афонского, был безграмотным человеком, о нём сам старец рассказывал, что он даже молитву «Отче наш» не мог без ошибки произнести, говоря вместо «днесь» говорил «днесть». Т.е. он был человек неграмотный, не мог читать, но он был настолько велик в христианской мудрости, что об этом даже сам старец говорит с изумлением и восторгом. Так вот, он говорил: Я не вырос в меру своего родного отца. Это говорил тот, кто действительно был аскетом, был подвижником, кто суровую борьбу вёл с врагом рода человеческого, страшную борьбу, её можно уподобить борьбе преподобного Антония Великого с нечистыми духами, какую вёл преподобный Силуан. Когда у них случилось несчастье, у них дом сгорел, а вы понимаете, что значит для человека потерять жилье, ему говорили: Иван Петрович, ты погорел. А он отвечал благодушно: э, ничего, Бог поможет.

Как-то они шли вместе с сыном Симеоном, это было мирское имя будущего преподобного Силуана Афонского, мимо своего поля, а они кормились землею, трудами рук своих, они идут, и Симеон говорит: смотри, отец, воры крадут нашу пшеницу! А он говорит: э, сынок, оставь, им наверно есть нечего, пускай берут, нам Бог и так пошлёт.

Когда ему тот же самый Симеон, будущий старец, говорил: отец, ты слишком много милостыни подаешь, гораздо больше тех, которые нас богаче и которые гораздо меньше нас подают. Он отвечал: не печалься, сынок, Господь нас всё равно не оставит. И Господь действительно не оставлял. Что может быть выше этой мудрости? Какая-то книжная грамотность? Зачем она нужна, если она только ведет человека к надмению, к высокоумию, к самолюбованию, а подлинная евангельская мудрость – любить окружающих тебя людей. Он был кроток, заметьте, что я сейчас говорю не о старце, а о том корне, из которого проросла это святая ветвь, о его святом отце. А таких крестьян — христиан, русских, православных, были тысячи, практически вся Русь Святая была таковой.

Всем известный рассказ, помните, когда они пошли на сенокос, а Симеону выпал жребий варить обед для всех, для братьев, для отца, для всех труждающихся. А он перепутал, забыл, что был постный день и наварил скоромного, мясного и все ели, как будто все тоже забыли. А зимой, спустя уже полгода, отец подходит к сыну своему и говорит: сынок, ты помнишь, мы ходили, сено косили, ты еще кашеварил, обед готовил? – Да, отец, помню. – Был постный день, а ты скоромного наварил. – Помню, а что ж ты мне сразу не сказал. А ведь по обычаю того времени, согласитесь, можно было бы без зазрения совести отцу деревянную ложку о лоб расколоть вдребезги, сказать: что же ты, негодник, делаешь, ты что же нам наварил в постный день скоромного; и был бы прав тысячу раз, и никто бы не обиделся. А отец ему отвечает: да я обидеть тебя не хотел. – А что же ты потом не сказал, полгода уже прошло. – А ты знаешь, минуту удобную ждал, чтобы подсказать тебе. Какая деликатность, какое необыкновенное чувство такта у неграмотного крестьянина! Он обидеть не хотел своего сына и потому молчал, не говорил, удобной минуты ждал. Вот такого духовника, – говорил старец Силуан, – я хотел бы себе иметь.

Вот такие были крестьяне, русские люди в ту неведомую для нас эпоху, я бы сказал легендарную эпоху, потому что той Руси уже нет. Но не говорим, что она разрушена безвозвратно, потому что верой Христовой Русь воссоздается и воскресает, и веруем, что она воскреснет из всех тех зол, злоб, которые воздвигаются на неё.

В молодости у будущего преподобного Силуана Афонского много было свойственных человеку падений, несовершенств, но вместе с тем, он стремился к Богу. Когда ему было всего четыре годика, — вспоминал старец, — отец, о котором мы только что с вами говорили, жаждущий правды Божией, правды Христовой приглаасил в дом свой книгоношу. В то время ходили так называемые книгоноши, которые ходили по дворам, по деревням, раздавали книги, и вот отец, увидев одного из таких книгонош, пригласил его к себе домой переночевать, чтобы услышать какое-нибудь мудрое, доброе слово, но обратим внимание, что это была уже вторая половина 19-го века, было уже вольнодумство, были уже всевозможные начинающиеся революционные течения, народовольцы и тому подобное. И этот книгоноша, который пришёл к Ивану Петровичу Антонову, оказался одним из таких безбожников и начал высмеивать веру Христову, и начал глумиться над иконами, которые были в святом углу в этом доме, а ребёнок своим детским, младенческим восприятием всё это запомнил.

Вы понимаете, иногда нам кажется, что дети ничего не понимают, мы смотрим на них и иногда говорим, что они скучают во время проповеди, скучают во время службы. Я как сейчас помню, что когда я был маленьким, в моем сердце отложились какие-то особые впечатления от проповеди священника, и даже несколько ярких мыслей запомнились мне на всю жизнь. Так вот этот ребенок, четырёхлетний Симеон, он запомнил слова этого странного человека, который пришёл с котомкой книг за плечами и сказал, что Бога нет. И когда он ушёл, маленький мальчик говорит: отец, как же ты говоришь, что надо в Бога веровать, а этот человек сказал, что Бога нет. Отец отвечал: я думал, что он умный человек, а он оказался дураком, не слушай его. Но в его детское сердце запали слова, что Бога нет, и потом этот маленький мальчик сказал: когда я вырасту, то пойду по всей земле Бога искать, есть ли Он, или нет Его. Вы представляете? Каково детское восприятие того, что мы взрослые порой говорим при детях.

Я не хочу сейчас касаться этой серьезной глобальной темы, потому что это уведет в сторону от того основного направления, которое мне хотелось бы довести до конца. Но задумаемся, запомним для себя, дорогие мои, наши дети всё слышат, все, что мы говорим. Когда мы ссоримся друг с другом, когда родители ссорятся друг с другом, дети всё это чувствует, они это слышат, они это запоминают на всю свою жизнь, они откладывают это в своём сердце. Поэтому не нужно легкомысленно думать о том, что это наше личное дело, мы сейчас поговорим, выясним отношения, а детей в этот момент как будто и не существует. Это глубочайшее заблуждение. Ещё к этому скажу, что нет большего трагизма для сердца ребёнка, чем то, когда родители его ссорятся, нет ничего более страшного, когда он является очевидцем родительских браней и распрей. Но вернёмся к основной теме сегодняшнего разговора. Действительно, когда этот маленький четырёхлетний мальчик вырос, он пошел Бога искать. Это правда, он это исполнил, хотя у него были и падения, и заблуждения, особенно юношеские, свойственные молодому возрасту, но всё это была как некая накипь, как некая шелуха, которая в нужный момент отлетела прочь, а осталось цельное, несокрушимое упование на Бога, которое заложили в него его родители в детстве. А уже когда он в армию пошёл, потому что по закону был обязан это сделать, то уже в сердце своем таил мысль уйти в монастырь и стать иноком. И вот тоже известный чудесный пример из его рассказов из той же чудесной книги отца Софрония.

Он рассказывал, как солдаты пошли в увольнение. Сидят в трактире, водку пьют, закусывают, один из солдат говорит: Семен, что ты молчишь всё, мы тут веселимся, гармошку слушаем, какие-то истории рассказываем, а ты чего молчишь? А он, как бы пробудившись от какого-то забытья, говорит: вот мы здесь, братья, водку с вами пьем, а на Афоне всенощную сейчас служат. Они говорят: какой ты великий человек, Семён, мы здесь в трактире сидим, а ты сердцем на Афоне, на всенощной находишься. Вот понимаете, как это чудесно и удивительно. Где сокровище ваше, там и сердце ваше, — говорит Евангелие, так вот всё сокровище Симеона, будущего старца Силуана, было на Афоне, и Господь даровал ему эту радость, стать монахом святой Пантелеимоновой обители. Еще тогда, будучи молодым человеком, уже являл старческую мудрость.

Вы помните, тот потрясающий по своей выразительности рассказ, я его неизменно вспоминаю, когда совершаю богослужение в день памяти преподобного Силуана Афонского, а я стараюсь в этот день обязательно служить. Эта история всем известна, но она удивительна, и мы должны её помнить, как пример подлинного, настоящего христианского всепрощения.

Что может быть более непростимого, нежели супружеская неверность? Ничего. Преступления выше этого, страшнее этого быть не может. Старец рассказывал, что когда еще был солдатом и мечтал об Афоне, однажды заходит в казарму, а там солдат на стуле сидит, ему сегодня увольняться, демобилизуется, домой уезжает, а его лицо чернее тучи, на него смотреть больно. ТСимеон подошел к этому0 солдату и говорит: брат, ты чего такой смурной, ты чего такой чёрный, ты же домой едешь? А он молча протягивает листок бумаги: вот, написали, что жена без меня родила ребёнка. Что мне делать? Думаю, сейчас приеду и убью её, а потом на каторгу пойду, потому что другого не вижу выхода. Как по-другому поступить? Действительно, как ещё можно поступить в этой ситуации? А он ему говорит: послушай, брат, а ты здесь никуда не хаживал, ни в какие срамные заведения? – Ну, бывало, хаживал. – Значит тебе можно, а ей значит нельзя.

Тогда ещё абортов не делали, детей ещё не умели убивать, и тогда грех наружу себя сразу являл. Она оступилась, – говорит ему Симеон, – один раз, грех однажды совершила, по глупости, по легкомыслию, по каким-то другим причинам, может быть, из тоски, и грех обнаружил себя. А ты сначала с себя начни, ты себя осуди, а потом уже с неё спрашивай. Такой у них примерно был разговор, и закончилось тем, что тот уехал домой. А через несколько месяцев Симеон получает письмо от этого солдата, и он ему пишет: брат, спасибо тебе, ты спас меня и семью мою спас, и родню мою всю спас, потому что от греха меня великого уберёг. И рассказал: когда вернулся в деревню, а все уже прослышали, что он возвращается с армии, отец, мать, все понурые стоят, какая тут может быть радость. Родня, все с печалью встречают солдатика, жена с ребёночком новорождённым на груди у изгороди стоит, глаз поднять не смеет. Он обнял мать, обнял отца, поцеловал сестёр, братьев, потом подошёл к жене, – все в ужасе, что сейчас смертоубийство будет, а он подошёл к ней, обнял её, поцеловал её, ребёночка на руки взял и пошёл домой, а вечером пошли по гостям и по родне, возвращение из армии праздновать. – Спасибо, брат, ты спас нас!

Вот какая у молодого Симеона уже была мудрость. Прежде чем другого судить и на другого руку поднимать, ты себя осуди. Ты-то, чем лучше? Какое удивительное свойство сердца этого старца.

Воинскую повинность Симеон отбывал в Петербурге в то время, когда служил святой праведный Иоанн Кронштадтский. Однажды он был на службе этого великого праведника и издали видел, как тот служил Литургию и говорил, что так больше никто не совершал Божественную Литургию, как совершал её Иоанн Кронштадтский. Хотел взять благословение, но не мог, не было возможности за многолюдством, тогда он просто на клочке бумаги написал: батюшка, в монастырь хочу, помолитесь, чтобы мир меня не задержал. Тогда он почувствовал, что Иоанн Кронштадтский действительно начал молиться, потому что, как говорил сам старец, он слышал, как ад гудит и желает не пустить его в монастырь. Но всё равно, как бы не гудел этот ад, он всё равно попал в монастырь. Но и там у него было много скорбей и много печалей и искушений, но с Божией помощью, он всё это преодолел. Повторяю, я рассказываю об этом очень поверхностно, очень примитивно и очень схематично, и поэтому самое главное остаётся за скобками, поэтому всем вам советую прочесть эту чудесную книгу отца Софрония (Сахарова) о преподобном Силуане Афонском.

Понимаю, что утомил вас своим многословием, но помню, что обещал вам привести собственно мысли самого старца Силуана, поэтому не хочу пересказывать, а просто прочитаю, то что говорит преподобный Силуан Афонский в многочисленных своих поучениях. Послушайте:

«Всякий последний бедняк может смириться и познать Бога Духом Святым. Не надо ни денег, ни имений, чтобы познать Бога, но только смирение. Гордой душе Господь не являет Себя. Гордая душа, хотя бы и все книги изучила, никогда не познает Господа, ибо она гордостью своею не дает в себе места благодати Святого Духа, а Бог познается только Духом Святым. Многим за гордость ума их Господь не дает Себя познать, а они всё же думают, что много знают. И что стоит их знание, если они Господа не знают, не знают благодати Святого Духа, не знают, как она приходит и за что теряется. Смиренная душа имеет великий покой, а гордая сама себя терзает. Гордый не знает любви Божией и далек от Бога. Он гордится тем, что богат, или учен, или в славе, но не знает, несчастный, своей нищеты и гибели, ибо Бога не знает. Но кто борется против гордости, тому поможет Господь победить эту страсть. Но смирим себя, братья, и Господь всё нам покажет, как любящий отец всё показывает детям своим. Если бы мы были просты, как дети, то Господь показал бы нам рай, и мы видели бы Его во славе, но мы не смиренны, и потому мучаем и себя, и других, тех, что живут с нами».

А вот ещё замечательные слова и о том же. «Дыму подобны горделивые души. Как ветер носит дым, куда попало, так враг влечет их куда хочет, потому что у них или нет терпения, или враг легко их обманывает. А смиренные души хранят заповеди Господни и стоят в них неподвижимы, как морской камень, о который разбиваются волны. Они предались воле Божией и умом созерцают Бога, и Господь дает им благодать Святого Духа. Можно много поститься, много молиться и много добра делать, но если при этом будем тщеславиться, то будем подобны бубну, который гремит, а внутри пустой. Тщеславие опустошает душу, и много надо опыта, нужна долгая борьба, чтобы победить его. Много труда надо положить, и много слез надо пролить, чтобы удержать смиренный дух Христов; а без него угасает в душе свет жизни, и она умирает. Тело иссушить постом можно скоро, но душу смирить так, чтобы она постоянно была смиренна, нелегко, и не скоро возможно. Я думал: грехи мне Господь простил: благодать свидетельствует об этом; чего мне еще более надо? Но не так надо думать. Хотя грехи прощены, но всю жизнь надо о них помнить и скорбеть, чтобы сохранить сокрушение. Я так не делал, и перестал сокрушаться, и много я потерпел от бесов».

Помолимся, дорогие братья и сестры, этому великому русскому святому, который обрел вселенское прославление на святой Афонской горе. Я уже говорил много раз, что греки православные очень ревнивы по отношению к чужим святым. Своих греческих святых они чтут, и есть множество греческих святых, а других они как-то, знаете, не очень принимают, но Агиос Силуанос это для них авторитет непререкаемый — святой Силуан Афонский для них святой угодник вне всякой конкуренции. Этот простой русский христианин, который возлюбил Бога всем своим существом, всем своим сердцем и обрел эту радость на святой Афонской горе. И до днесь, и до скончания века мы веруем, что он будет вдохновлять ищущее Христова утешения человеческое сердце. И нам с вами, сегодня ему молящимся, дарует искоренение всякого тщеславия, искоренение гордости, самомнения, самолюбия. Дарует нам возрастание в этом дивном, поистине Христоподражательном даре смирения, которое одно способно, без подвигов, без мученичества даровать каждому из нас наследие вечной жизни и Царствия Небесного, какое даровало оно этому дивному ныне празднуемому и прославляемому святому преподобному Силуану Афонскому. Аминь.